ВОССТАНИЕ КЛЕРКОВ Истоки и последствия российской революции 1991 г.Элиезер ВОРОНЕЛЬ-ДАЦЕВИЧ
То, что произошло с Россией в 1985-1992 гг., еще не очень принято называть революцией. Еще бы! Не было штурма, залпа, революционной партии и кровавых декретов. А именно это, как нас учили, и есть признаки любой мало- мальски серьезной революции. Не тянет переворот 1991 г. на революцию, и все тут. Но, как ни странно, эта ситуация напоминает, видимо, отношение людей, знающих, что такое классическая война, к газам, танкам, атомной бомбе и т.п. Придется напомнить старую истину - революция определяется не внешними признаками, а последующим колоссальным сломом старой системы. Именно это и произошло в 1991 г. Именно это продолжается сегодня. Удивительно, как быстро происходят изменения в психологии людей - уже сейчас даже я воспринимаю все произошедшее менее трагично, чем раньше, хотя, говоря высокими словами, разумом понимаю, что ситуация изо дня в день становится все ужаснее. Патовые позиции участников кремлевской олигархии, поражение в Чечне (которое, в принципе, должно было бы меня радовать - это очередной шаг демократии к гибели) и постоянно маячащая на горизонте экономическая катастрофа - вот плоды пятилетней деятельности демократов. С другой стороны, как я уже пытался показать в “Новом большевизме”и последующих мало кому известных работах, идея государства ныне связана с людьми, захватившими этот ”корабль”. Они не знают курса, не умеют пользоваться компасом, но, как ни странно, постепенно этому учатся, чего не скажешь о их противниках. Коммунисты, которые могли прийти к власти в этом году, не предложили ничего свежего, не учли того, что общество пережило гигантскую психологическую трансформацию. И потерпели поражение... С ним исчезли какие-либо надежды на мирную “Реставрацию”демократическими средствами (я имею в виду вовсе не возрождение СССР и социализма, этот бред как раз и погубил КПРФ). Под “Реставрацией” я понимаю восстановление парадигмы национального государства России, как “цитадели”, борющейся за сохранение неких конкретных ценностей. История дает нам передышку приблизительно лет в 50. Я утверждаю, что сейчас Россия, несмотря ни на что, должна в идеологическом плане держаться за доставшуюся ей по дешевке идею либеральной демократии, как идею отмирающую, консервативную по существу, как за некий реликт. Так сообразительный коммерсант скупает на рынке картины малоизвестных художников, зная, что через двадцать-тридцать лет некоторая часть из них принесет ему колоссальные доходы. Либерализм и парламентаризм на Западе умирают - таков мой доказуемый лишь эмоциями тезис. Через 50 лет при правильном поведении Россия останется единственной страной, пропагандирующей либеральные идеи. Пропаганда, однако, не означает тупое следование этим идеям. Сегодня перед теми, кто еще не разочаровался в смысле русской истории, стоят такие задачи: осознать, что же все-таки с нами произошло, и как выбираться из того положения, в котором мы оказались. Определенной части русского образованного класса нужна программа действий. Я убежден, что “истинных”объяснений каких-либо событий и явлений в сфере человеческой общественной деятельности просто не существует. Существуют лишь приемлемые (или неприемлемые) модели ситуаций, или, как я говорю, мифы. Далее я излагаю свою модель, ни в коей мере не претендующую на какую-либо объективность, научность и прочие перлы человеческой безграмотности. Это будут краткие и достаточно емкие тезисы. 1. “Гнилая”революция. Я предпочитаю называть то, что с нами произошло, “гнилой революцией”, в отличие от “бархатных”в Восточной Европе. Она медленно готовилась в недрах советской империй и, скорее, напоминала процессы гнилостного брожения. Как только “бактерии”получили доступ к свету, они начали стремительно размножаться и размножились до такой степени, что их число превысило все мыслимые пределы. В результате прежняя система, не рассчитанная на подобные катаклизмы, просто перестала действовать и перешла в руки новых людей. Каковы причины “революции”? Привожу их в порядке уменьшения степени важности. Рост гражданского общества стал неконтролируемым. Коммунизм не был готов к тому, чтобы осуществлять контроль над сильно разросшимся и дифференцированным обществом (в том числе над культурой отдельных наций), а также над более сложной современной экономикой. Модель развития, принятая во времена Сталина, вела к тому, чтобы постоянно увеличивать процент людей, занятых нефизическим трудом и не отягощенных вопросами примитивного выживания. Таким образом, режим сам создавал питательную среду для идей, далеких от коммунистических. При этом люди, пришедшие в эту среду, не имели возможностей для широкого развития и карьеры из-за крайне ограниченного характера социалистической экономики. Результатом стал их тихий бунт. Отсутствие гибкости в управлении хозяйством и обществом. Коммунисты так и не смогли создать отдушины для гражданского общества в виде мелкого частного бизнеса, поддержанного государством. Они не смогли и устранить гражданское общество путем репрессий. Таким образом, режим был обречен на медленное ожидание гибели. Общество осуществило “ползучую революцию”уже к началу 80-х гг. Не имея возможности развиваться в какой-либо иной плоскости, деятели гражданского общества начали делать карьеру в предлагаемых им партийно-хозяйственных структурах. Так в течение 20-30 лет произошла “ползучая революция”, когда аппарат переполнился прагматично мыслящими, далекими от идеологии людьми, мыслительная среда которых, однако, создавалась хаотически, и которые не представляли себе истинных целей собственной борьбы. По мере своих сил, эти люди пытались использовать механизм коммунистического управления в собственных целях. В конце концов процент таких деятелей гражданского общества в аппарате значительно перерос число “догматиков”, не желающих ничего менять. Проигрыш в “холодной войне”. Факт поражения страны в “холодной войне”был осознан к середине 80-х гг., причем к этому моменту у СССР еще были шансы повернуть ситуацию в свою пользу. Однако примитивно мыслящее гражданское общество поддалось пораженческим эмоциям и начало резко сдавать позиции западным противникам. По всей видимости, в верхах существовал план, связанный с “модернизацией”страны, и он даже начал осуществляться за 2-3 года до краха СССР. Но верхи не учли сложности и гибкости гражданского общества, которое стало стремительно сопротивляться модернизации и навязывать аппарату свои цели. Практически все социальные выступления, какими бы прогрессивными лозунгами они ни прикрывались, были, по сути, консервативны. Это были попытки вернуть страну на традиционные рельсы, с которых она съехала, как считали одни, в октябре 1917 г,, или, как думали другие, еще раньше. Поддержка Западом тенденций внутри гражданского общества. Я думаю, что это наименее значительный, но при этом довольно важный фактор. Когда к началу 1989 г. стало ясно, что у советского руководства нет ни четкого плана “модернизации”, ни политической воли к ней, Запад начал активно поддерживать все антирежимные течения, прежде всего национальные. Фактически к 1991 г. верхняя часть аппарата уже была полностью оторвана от масс, изолирована гражданским обществом и утратила какой-либо контроль над ситуацией. Вожди гражданского сопротивления, в отличие от вождей режима, были сплоченными, опирались на поддержку общественного мнения и Запада, и им оставалось лишь чисто формально взять власть в свои руки. Крайним проявлением непонимания ситуации верхами стал так называемый августовский путч 1991 г. Его руководители, по-видимому, были убеждены в жизнеспособности командной системы. Она не сработала с первого же нажатия. Началось пассивное сопротивление, аппарат управления зажил своей отдельной жизнью и стал бойкотировать решения ГКЧП. Общество, осознав, что власть вообще неспособна на какие бы то ни было прямые действия, полностью перестало поддерживать прежний режим. Поняв бесплодность любых попыток влиять на ход событий, Горбачев и вожди СССР сложили полномочия. Наиболее важным признаком революции в 1991 г. было то, что в ней действовала стихия. Единственным, но существенным отличием действий этой стихии от аналогичных в 1917 г. было лишь то, что силы революции были скованы, помещены в государственные и партийные организации. Именно поэтому действия гражданского общества с точки зрения стороннего наблюдателя кажутся революцией “структур”, бюрократии. На самом же деле гражданское общество не имело иного поля деятельности. Таким образом, революция 1991 г. есть не что иное, как восстание клерков, не удовлетворенных своей деятельностью, разочаровавшихся в коммунистической идеологии и желающих перемен (каких угодно и любой ценой!). Именно клерк средней руки был главным носителем идей этой революции, едва ли не основной ее действующей силой и, впоследствии, жертвой или победителем, по результатам “большого переворота”. Ни рабочие, ни крестьяне, ни даже новый слой “кооперативщиков”не были в массе своей заинтересованы в столь стремительном изменении режима. Только поддавшийся эмоциям клерк, и никто другой, мог осуществить эту революцию. Больше никому она была в то время не нужна. Я называю эту революцию “гнилой”вовсе не потому, что так уж плохо к ней отношусь. Просто все изменения, произошедшие на поверхности политической жизни за ее время, обычному человеку казались несущественными. Впоследствии это оказалось совсем не так. За прошедшие пять лет в России катастрофически изменилось практически все, вплоть до психологии основной части населения. Но первые шаги, сделанные в сторону “капитализма”, остались как бы незамеченными. Как же все это происходило? Далее я постараюсь нарисовать портрет основного действующего лица “гнилой”революции. 2. Лицо героя: первые штрихи. Представим себе человека, которому в 1991 г. исполнилось приблизительно 35-45 лет, принадлежащего к образованному классу. Таким образом, он родился между 1946 и 1956 гг., или, расширяя рамки, между 1941 и 1960 гг. Именно эти люди в массе своей поддержали “гнилую”революцию. Какой могла быть их биография? Я думаю, что их среда распадалась на следующие основные слои: а) потомственная советская интеллигенция, дети элиты совслужащих; б) потомки среднего и низшего слоя совслужащих; в) интеллигенты “в первом поколении”, пришедшие в науку и управление на волне возрастающего интереса к этим сферам в 60-е-70-е гг. (разными путями). Далее, я утверждаю, хотя и не имею четких данных на этот счет, что не менее 70 процентов (а возможно, еще больше) всех этих людей так или иначе, в первом, втором или третьем поколениях, происходили из рядов русского крестьянства. Более того, я практически убежден, что по крайней мере прадеды этих 70 процентов были русскими крестьянами. Данный факт для нас в дальнейшем будет представлять определенный интерес. Абсолютно не вызывает никаких сомнений, что в детстве эти люди столкнулись со сталинской системой среднего образования, воспроизводящей в значительной степени систему дореволюционных гимназий и реальных училищ. Уровень среднего образования, который обеспечивала школа, созданная “по лекалам Жданова”, был, в принципе, достаточно высок. В результате именно в 50-е-60-е гг. СССР переживает всплеск интереса к образованию - к математике, физике, химии. Наш герой мыслит довольно механистически, категориями детерминизма. Отметим, что в 70-е-80-е гг. акцент сместился в сторону гуманитарных наук, и это крайне показательно - на арену вышло другое поколение. Что же происходило с человеком поколения, о котором идет речь, дальше? В возрасте от 7 до 15 лет многие из этих людей столкнулись с “развенчанием культа личности”, а затем, позднее, и с устранением “волюнтаризма”. Оба шага режима в значительной степени поколебали уважение образованного класса к своим вождям. По сути дела, будущие “революционеры”были сильно трамвированы психологически. Резкий переход от сакрализации власти к разоблачению ее ошибок даром не прошел. В любом случае, эти люди вынесли урок: режим может допускать ошибки. Далее.... Учеба в институтах и университетах, насколько я понимаю, не могла сильно отразиться на социальной психологии “революционеров”. В конечном счете, большинство из них здраво оценило ситуацию и начало играть по правилам, предложенным режимом, делая карьеру в заранее заданных структурах (партия, экономика и т.п.). Естественно, идеология марксизма- ленинизма теперь была уже не чем-то священным, а лишь способом риторики. Но - и тут я готов долго доказывать эту свою мысль - образованный класс не способен действовать без идеологической мотивации. Что же вступало на место коммунистической идеологии? 3. Возвращение призраков. Естественно, речь здесь не пойдет о “тлетворном влиянии Запада”, которое, конечно, в некоторой степени наблюдалось. Но проблема идеологической мотивации слишком обширна, чтобы ограничиться констатацией того факта, что никакой структурированной идеологии помимо официального марксизма этой прослойке предложено не было. И, понятное дело, “революционеры”начали сами творить мотивацию деятельности. Я думаю, что процесс развивался следующим образом: Идея 1. “Я должен достигнуть стабильного и перспективного положения в обществе”(в ответ на репрессии и общий низкий уровень жизни), или так называемый “первичный эгоизм”. Эта идея могла натолкнуться на препятствия, скажем, связанные с отсутствием каких-либо способностей у ее носителя, и тогда либо его развитие замедлялось, либо он делал побочный вывод: “Общество устроено так, что талантлиые люди вроде меня не могут в нем пробиться, следовательно, его надо менять любым путем”. Идея 2. Как только наш деятель добивался стабильного положения, он начинал либо активно это свое положение эксплуатировать, либо почивал на лаврах, освободив мозг для мышления. Таким образом, возникало два идейных течения: а) “Я должен добиться для себя максимума возможного”и б) “У меня уже все есть, теперь можно что-то сделать и для общества”. Все это превращалось уже в своего рода “разумный эгоизм”. Изменить общество путем своей положительной деятельности - вот какую цель ставили перед собой так называемые “шестидесятники”. Идея 3. Идеологическое обоснование “разумного эгоизма”. В качестве таких обоснований могли выступать “идеализированный марксизм или социализм”(довольно часто), доморощенные религиозно-философские построения, обрывки идей “Радио Свобода”. Все зависело во многом от того, какое общественное положение занимал наш герой. В кругах, близких к гуманитарной элите, возникло два противоположных направления в мышлении. Одно из них (я называю его “неомарксистским”) пыталось, априори считая коммунистическую идею верной, найти в ней истинное, правильное ядро. Так был отметен “сталинизм”, и осуществлен прорыв к “настоящему Ленину”. Те, кто остался в этом положении, сейчас производят впечатление наиболее тупых и несовременных реликтов старой системы (пример - Рой Медведев). Некоторые пришли к идее “социализм без Ленина”(я называю такое состояние сознания “у шведской стенки”). Это был ярко выраженный ступор. Те, кто шел в своих выводах дальше, попадали на хитрое распутье. Одни считали, что Ленин уничтожил национальное государство, которое правильно развивалось, но одним махом было сметено, захвачено интернациональной социалистической бандой и превратилось в советского монстра. Другие были убеждены, что царская Россия была обречена, она должна была стать демократической, но большевики украли ее будущее и повернули поезд в другую сторону. Третьи вообще отрицали какую бы то ни было ценность исторической России и были убеждены, что и царизм, и большевизм - явления одного плана. Целью этих третьих вообще была возможно более быстрая эмиграция. Затем из первого течения, которое, как ни удивительно, оказалось наиболее плодотворным в идеологическом плане, выросли разные типы чисто национальных идеологий: “советский патриотизм”(газета “День”), чистый национализм, даже с элементами фашизма (Баркашов и пр., вплоть до наиболее здорового в идейном плане течения - лимоновской НБП), “народный (социальный, евразийский ....) патриотизм”(неопределенное аморфное направление, фактически доминирующее сегодня - Тулеев, КПРФ, Петр Романов и многие-многие другие). Вторая, либерально-националистическая идеология, фактически заявила себя в августе 1991 г. Ее несли люди, убежденные в том, что дальнейшая история России будет связана с демократической системой управления, правами человека, рыночной экономикой и тому подобными вещами. Лозунги этого направления были крайне привлекательными, причем сейчас я говорю о людях, которые в эти лозунги верили всерьез. К этому направлению примкнули люди из третьей, чисто нигилистической группы, понимая, что “Запад поможет”именно демократам. Во многом благодаря деловой сметливости “нигилистов”российское демократическое движение встало на ноги, получило деньги, помощь и т.п. Те, кто хотел эмигрировать, исчезли из страны. Но значительная часть “нигилистов”поняла, что намного интереснее повести борьбу за нечто более высокое. Их целью стало государство. Вопрос ставился простой: что лучше быть мелким коммерсантом в штате Айова или заместителем министра в демократической России? Ответ был ясен изначально. Началась борьба. Но это произошло уже позже. А к 1985 г. в головах клерков царил разброд, бродили мысли всех возможных направлений, и лишь инстинкт самосохранения позволял им оставаться нормальными людьми. Ни своим трудом, ни интеллектуальной жизнью а ля Васисуалий Лоханкин они не были удовлетворены. Ежедневная борьба за улучшение условий жизни сделала их жесткими прагматиками. Мышление, пережившее сталинскую школу и сталинское развенчание, сделало их далекими от жизни идеалистами. Именно в таком положении и застигла наших повстанцев перестройка. Пикантность ситуации заключалась в том, что любая логично сформулированная идея, апеллирующая к “животным”(“мещанским”) интересам, могла быть поддержана образованным классом. КПСС этого не поняла и такой идеи не создала. Посему весь период классической перестройки (1986-1990 гг.) проходит в поисках “образованщиной”такой идеи. К середине 1990 г. стало ясно, что революционерам близки лишь идеи отрицания коммунизма как такового, но положительной программы они так и не создали. Перед средствами массовой информации, которые попали в руки семейственных и клановых политических группировок внутри КПСС, этот вопрос стоял так: достаточно сформулировать любую альтернативу, отвергающую коммунизм, как за нее ухватятся и будут поддерживать. Непонятным образом (предмет отдельного исследования!) этой альтернативой стала либеральная демократия, но на ее месте могло оказаться все, что угодно (и, несомненно, влияние Запада сыграло здесь некоторую роль). Несмотря на свою видимую приверженность либеральным ценностям, клерки, как и следовало ожидать, сохранили в душе любовь к сильной власти, что особенно проявилось в октябре 1993 г., когда они требовали от Ельцина стать российским Пиночетом. Это сильно обнадеживает автора данной работы, так как он может надеяться на резкие изменения идеологических ориентаций среднего слоя. С политической точки зрения, утверждаю я, либерализм был крайне удачным, хотя и случайным, выбором. По ряду причин: апелляция к простым и понятным вещам (“потребности обычного человека”), близость к западным ценностям, идеологическая гибкость. Помимо того, уже сегодня на Западе нигде, кроме, может быть, в некоторой степени США и Великобритании, эту систему взглядов не считают вполне приемлемой. Итак, Россия получила в руки самый настоящий отброс цивилизации. Это меня также обнадеживает. Отбросы цивилизации - привычная для нас еда уже с 1453 г. Так вот, в массовом сознании клерка, а с его подачи, и в массовом сознании других слоев, укрепилась мысль: достаточно освободить общество от идеологических пут и разрешить все, что дает дорогу частной инициативе, как наступит рай земной. Все само собой сделает “невидимая рука”. Нужно ли большее доказательство примитивно-религиозного характера русского мышления? Главным лозунгом клерков, как я глубоко убежден, было: “Государство - вон!”. Они считали, что государство, уйдя из экономики, даст колоссальные возможности развития индивидуальности. На самом деле с самого начала этот лозунг был порочен, ибо не учитывал местных условий. Такой уход государства из экономики весьма плодотворен там, где страна развивалась естественным путем, да и то не всегда. Россия же на протяжении каких-то 30-40 лет пережила индустриализацию, катастрофическую перестройку сельского хозяйства, огромные изменения в структуре занятости. Государство распоряжалось всеми средствами и могло влиять на развитие даже самых отсталых регионов. Лозунг “Государство - вон!”мог, следовательно, привести лишь к стремительной деиндустриализации вместе с хаосом, что и произошло за последние годы. Сегодня Россия представляет собой страну, и в самом деле идущую естественным путем. Это страна брошенных и вставших заводов-гигантов, вокруг которых мрачно притаились голодные и нищие города. Это страна деревень, где производство продукции сперва резко возросло, но его приходится постоянно сокращать чуть ли не до уровня натурального хозяйства, так как транспорт стоит дорого, закупочные цены низки, а рынки - далеко. Это страна распавшейся инфраструктуры (в данном случае, однако, положение весьма обнадеживающее - похоже, наше общество за 2-3 десятилетия сможет покончить если не с дураками, то уж точно с плохими дорогами). Таким образом, Россия сегодня - ржавый и сломанный паровоз-монстр, через который прорастают пучки травы, то есть “нормальная”, “натуральная”экономика. Беда в том, что в этого монстра когда-то вогнали колоссальные средства, и то, что они попросту брошены, вызывает лишь горькое сожаление. Большой вопрос, какая экономика нормальнее - та, которая обеспечивала относительно безбедное, хотя и довольно жалкое существование почти всем, или та, которая бросает этих привыкших к дешевой дармовщине людей на полный произвол судьбы. Тем не менее, революция уже свершилась. Наиболее вероятные ее последствия будут такими: 1) резкое, может быть, вполовину, сокращение населения; 2) резкая регионализация (если не распад, впрочем, я думаю, последнее маловероятно) России, то есть расчленение ее на бедные и богатые регионы, подавление бедных областей богатыми. Только и всего. В результате Россия лет через 20 станет относительно малонаселенной страной с относительно высоким уровнем жизни (в сравнении с Китаем, Индией и т.п) и с сильной центристской властью, опирающейся на поддержку элиты богатых регионов. Будут зоны нищеты, постоянно бунтующие и недовольные, в войне с которыми будет проходить жизнь процентов десяти российского населения, и регионы европейско-американского уровня с казино, коттеджами, пляжами, супермаркетами и т.п. Но, что самое удивительное, слой “революционеров”полностью уйдет со сцены. Клерки отчасти отправятся в бизнес (и это уже сегодня случилось), отчасти бросят свои вонючие, пропахшие дерьмом и табаком НИИ и университеты, перейдя поближе к высшей бюрократии (этот процесс только начинается), отчасти окажутся жертвами “реформ” и поддержат “страдальцев”из бедных регионов (это пока еще впереди). Достигли ли клерки целей своей революции? И да, и нет.... Да, потому что все лозунги этой революции претворены в жизнь. Страна деиндустриализована, возвращена почти на довоенный уровень жизни. Уничтожен военно-промышленный комплекс, почти разгромлена армия. Экономика стала слабо управляемой. Страна лишилась определеяющей идеи, которой все подчинялось. Началось ее естественное развитие. Нет, потому что сами клерки оказались перед выбором - либо игра по новым правилам, либо буквальная смерть. Я уверен, что 9/10 “революционеров” было убеждено - они сохранят места “тихих наблюдателей на госбюджете” и только улучшат свое положение или, на худой конец, заведут галантерейную лавку. Ничего подобного не произошло. Клерки расчистили путь мощнейшим силам, которые смели их жалкие карточные домики одним махом. После октября 1993 г. революцию клерков можно считать завершившейся. “Чистой”демократии в России не получилось и не могло получиться. Частный бизнес оказался под двойным прессом - государства и преступности. Деиндустриализация привела к стремительному размыванию той почвы, на которой выросла вся культура клерков. Произошел крах науки, образования, замена их на другие модели. Ничего этого клерки не предвидели. Но дело в том, что все произошедшее - результат действия именно уже естественных сил, ничем и никем не скованных. Причем одной из наиболее естественных оказалось именно российское государство, которому наши революционеры кричали “вон отсюда!”. Иными словами, стихийные силы вернули Россию назад, на уровень довольно отсталой во всех отношениях страны, страны, где из-за слабости задавленного нищетой населения на первое место вновь выходит государство, пусть даже сверхкриминальное, как в нашем случае. Это была своего рода “консервативная революция”. Теперь вернемся к портрету нащего героя. Я уже несколько раз сказал, что на него произвели трамвирующий эффект два фактора - обучение в “сталинской гимназии”, прививавшей некоторое уважение к умственной деятельности, и развенчание сталинизма. Результат - этот человек, получив высшее образование, становился скептиком и прагматиком, убежденным в своем умственном превосходстве. Идеологию он черпал отовсюду и хаотически: от Маркса до передач Парамонова по “Свободе”. При этом служил режиму и одновременно тихо боролся с ним. Но был еще и третий фактор - происхождение. В массе своей это были потомки русских крестьян и мещан. Я уверен, что в их семьях еще сохранялись предания о том, как жили до революции, как прадед ездил из Орла в Варшаву на ярмарку, о коллективизации и голоде. Я сам часто с этим встречался, в том числе и в собственной семье. И в их “тихом бунте”многое было от этого простого крестьянского взгляда на вещи, от мести в стиле “не забудем, не простим”, от мечтаний о домике, доходе, коровках, лошадках и скобяной лавке. Совершив насилие над деревней и не переделав ни на гран русской культуры, коммунисты устроили себе “отложенное харакири”. Через 60 лет после коллективизации внуки и правнуки жертв “раскулачиваний”отправили на свалку таким трудом созданный экономический механизм, и ни у кого из них не дрогнула рука. Им казалось, что стоит лишь вернуть страну на “нормальный путь развития”, как все улучшится само собой. Их действия напоминали восстание помещиков, которым надоело быть помещиками. Им в душе хотелось чего-то простого и понятного. Им же одновременно хотелось оставаться барами, кутаться в халат и жить в совершенно другом обществе, обществе ферм, воскресных ярмарок, лавок и трактиров. Повторю: революция клерков, по сути, была реакционной, как все в исторической России. Она жила воспоминаниями и отчасти туристскими впечатлениями о Западе. Она не была обращена лицом к реальности. Это было восстание Обломовых. Они совершали реакционный поворот под модернистскими лозунгами. Они думали, что в жизни все решают их пустые слова. Господь покарал их за лень и неразумение - они в муках исчезли с лица земли.... 3. Куда идет Россия? И в самом деле, куда? Неужели наш путь так ужасен и безнадежен? Я так не думаю, и вот почему. “Мондиалистские” клерки, которые согласились вести игру за власть под либеральными лозунгами, по сути дела, представляли и представляют собой русских демократических националистов (как бы это смешно ни звучало). Какие бы низкие и неблаговидные цели они не преследовали, сам факт их обращения в сторону государства просто великолепен. Дело в том, что русское государство, сложившееся за 500 лет, - это совершенно отдельный, формообразующий фактор русской истории. Это и есть, по сути, тайная ее основа. Покуда существует парадигма русского государства, будет жить историческая Россия. А основные идеи этой парадигмы таковы: Россия есть крепость, окруженная врагами, она имеет свою собственную всемирную миссию, она обязана сопротивляться всемирному упадку и регрессу, и на эти цели направляются все средства. Таким образом, народ России, ее культура и хозяйство есть лишь средства, подчиненные цели. Как бы ни было это ужасно для наших “западников”, только такой путь дает России право на существование. Казалось бы, в 1991 г. с этого пути удалось свернуть. Но нет! Государство, как выяснилось, сильнее. Духи русской истории остаются с нами. Сегодня мы должны помнить о том, что когда-то на Руси было татаро-монгольское иго. Вот уж был непобедимый дракон, захвативший полмира. Где оно теперь? Мы его пересидели. Пересидим и “американскую вселенную”. Истинно национальная политика сегодня состоит в том, чтобы следовать в фарватере победителей, сохранять некоторую автономию, брать у них лучшее и отдавать лишь незначительную часть своего, обороняться вместе с ними от стран ислама и поднимающегося Китая ... и ждать. Ждать, когда чудовище начнет дряхлеть, когда его когти покроет грибок, когда зубы начнут гнить. И постепенно отвоевывать потерянное. И в конце концов нанести последний, решающий удар. Сегодняшний политический деятель должен быть гибким, хитрым, изворотливым. Он должен напрочь забыть о великодержавности и “советской гордости”. Ибо главное сейчас - не дергаться, не злить победителей. Главное - отдохнуть. История не оставила нам другого пути. К сожалению, похоже, придется пожертвовать половиной населения, чтобы не потерять всего. Все- таки половина больше, чем ничего. Таким образом, те, кто сегодня призывает нас к реваншу, к немедленным действиям и прочим веселым вещам, идет против национальных интересов России. Мы не смогли победить маленькую, позорную и трусливую Чечню - что уж говорить об армадах НАТО! А тот, кто призывает к максимальному спокойствию, к выжиданию, к долгой подготовке - и есть истинно национальный политик. Нынешний режим, как бы плох он ни был, все же, пусть со скрипом, идет по правильному пути. И мы знаем, что реванш будет. Но не сегодня, не завтра, и без грохота и дыма. Так куда же идет Россия? Если не произойдет ничего сверхординарного, если режим не устроит никакой эквилибристики, не начнет открытой конфронтации с Западом, то примерно через 15-20 лет появятся первые обнадеживающие признаки. Запад должен столкнуться с мусульманским миром и Китаем. Эта война любой ценой должна пройти и закончиться без нашего участия. Вот главная задача нынешней власти. Конечно, геополитическое положение России делает шансы на неучастие в такой войне минимальными. Но на то и политика - “искусство возможного”. Если мы переживем третью мировую войну, то новый мир, который перед нами предстанет, окажется просто великолепен. Ослабленные участники войны опустятся едва ли не до нашего уровня. И тогда на сцену выйдет историческая Россия, которая всех купит и продаст, но дороже. Она будет уже в одиночку бороться против заметно ослабленного и довольно деспотического мира, где либеральные ценности не будут стоить ни гроша. К чему приведет такая борьба - отдельный вопрос. Возможно, четвертая мировая война, лет через 50-60, подведет решающую черту под историей всего человечества. Россия выступит, как тормоз мира, как царство, отодвигающее час Страшного Суда. Тогда мы наконец-то поймем свою роль и свое назначение. И осознаем, что наша судьба была великолепной. Если же сегодня мы сделаем плачевные ошибки, наша могила раскроется намного раньше, и отведенную нам роль получит кто-нибудь еще....Варшава, октябрь 1996 г.