Питер БРАЙЛЬ«ТЩЕТНАЯ ПОПЫТКА САМООПРАВДАНИЯ». (вместо «Предисловия»). После открытий Зигмунда Фрейда стало ясно, что человек не сводится к его словам и делам, не по ним надо судить о том, что происходит в его душе, а по опискам, ошибкам, снам, случайностям.
А. Строев. Авантюристы Просвещения.Воображение мое почему-то разыгралось, в мозгу вспыхивали и гасли самые неожиданные ассоциации, и, по мере того, как я пробовал, приемная наполнялась странными предметами. Многие из них вышли, по-видимому, из подсознания, из дремучих джунглей наследственной памяти, из давно подавленных высшим образованием первобытных страхов. А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу».
Начну с одного, очень просто признания – я очень люблю научную фантастику. Родись я не в России, а в США, то скорее всего уже лет с двенадцати стал бы активным членом американского «фэндом»а. Вообще одной из первых прочитанных мной книг оказался «Полдень.XXII век», а теперь число проглоченных мной фантастических произведений приближается к тысяче. Причем я читал не только собственно НФ-рассказы или повести, но и критику, рецензии, даже монографии и энциклопедии. Короче говоря, превратился в то, что в компьютерных журналах высокопарно и несколько презрительно называют «квалифицированным пользователем». И продолжаю по сей день существовать в подобном качестве... Здесь у читателя встает закономерный вопрос – к чему это автор пустился во все эти сомнительные откровения? (Они не только не оригинальны, но и абсолютно неинтересны). Отвечаю – пустился я в эти откровения, как уже было заявлено в заголовке, «в тщетной попытке самооправдания». Для того, чтобы никто из читающих последующие страницы, что это «нападение на НФ-литературу с кирпичом из-за угла». Что написал эти строки человек ничего о фантастике не знающий, ее, как литературный жанр ненавидящий, и впервые открывший НФ- книги, чтобы сочинить на них «злобный пашквиль»... Нет, это в меру трезвый и спокойный взгляд на мир отечественной НФ, воспринятый не просто как литература, а как порождение советской эпохи. Эпохи, в ходе которой совершался громадный (и от этого еще более бессмысленный) эксперимент – создание безрелигиозного мира. Но «свято место пусто не бывает». И вместо мира безрелигиозного возник мир советской псевдорелигиозности, обращенный к самым архаическим мирам и «взывающий» к глубинам бессознательного. История всей официальной советской литературы – это история напрасных попыток примирить «базовые лозунги» о «царстве разума и безбожия» с реальным советским миром, который лучше всего характеризуется «крылатой фразой» Г. Джемаля – «корневое язычество и биологический шаманизм». Безрелигиозный (вернее – псевдорелигиозный) мир не давал возможности для всеобъемлющего взгляда на мир, в отличие от того, что дает человеку нормальная вера. В «картине мира» советского человека зияли откровенные провалы. Из «Программы КПСС» нельзя было вычитать ни рассказа о возникновении Вселенной, ни описания ее конца или хотя бы развития на ближайшие миллион лет. Отсюда проистек и расцвет научно-популярной литературы в СССР, и невероятный интерес к научно-фантастическим книгам. Фантастика выполняла, условно говоря, роль «Священного предания» при «Священном писании» советского коммунизма. (Можно найти явные аналогии, даже жанровые и в религиозной книжности. Например, «малаким» – мусульманские сказания о Конце Света, восполняющие подробности этого финального события истории, отсутствующие в «Коране»). Тем паче, что в обещания коммунистической власти, несмотря на мощный аргумент в виде расстрельных команд и «чудной планеты Колымы», верилось мало. Советская же фантастика, исправно исполняя «социальный заказ», все-таки была литературой, ну как бы «не совсем одобренной». А от этой «не совсем одобренности» проистекала и наивная вера простых граждан в правдивость подобных книг. Коммунистическая власть почему-то до одурения не любило фантазию. В начале режим пытался декретами извести даже детские сказки. (Есть весьма любопытное постановление об изъятии подобной литературы из детских библиотек, подписанное Н.К. Крупской). Было ли дело в личных эстетических пристрастиях В.И. Ленина, человека с самыми убогими литературными вкусами, или в общих претензиях коммунистов на то, что их правление – «совершенство и исполнение сокровенных упований всего человечества» - не знаю. Но факт остается фактом – фантастику большевицкие вожди не любили. Но в определенных пределах были вынуждены допускать. Хотя и требовали от авторов НФ большей преданности режиму, чем от любых других литераторов. Инстинктивным чутьем, которое одно столько лет и спасало советское государство, коммунистические вожди осознавали разрушительные потенции НФ. У фантастики (у любой, не только «sience fiction») есть одна «вредная» ( с точки зрения «властей предержащих») черта – провоцирование у читателя «невероятных желаний». В конце концов, эти опасения исполнилось – еще не до конца оценена роль советской фантастики в вызывании в 80-е гг. всеобщего умонастроения «Мы ждем перемен!». Научные фантасты усердно готовили почву для краха СССР. Их роль в этом была куда большей, чем роль откровенных писателей-«диссидентов». Фантасты создавали именно массовое желание «иного», неслыханного, небывалого... И в конце концов небывалое пришло... Накликали. Каким же образом произошло это парадоксальное событие – литература, которая должна была быть (и в массе своей честно стремилась стать) подспорьем коммунистического режима, сыграла значительную роль в его разрушении? И здесь мы подходим к вопросу о главном «пороке» безрелигиозной литературы – отсутствию жестко иерархии в создаваемом писателем мире. История фантастической литературы однозначно доказывает одно: книга «выстраивается» только тогда, когда автор «подразумевает» (чаще всего неосознанно) вмешательство некой потусторонней силы в судьбу героев. Чаще всего этого Бог (иногда в форме Провидения, Рока, Судьбы), иногда инфернальные, адские силы. А что же делать писателю, который творит в мире, где «Бог умер» или «Бог изгнан»? Он начинает творить, выстраивая ложную иерархию, на вершины которой находится либо человек (человекобог), либо (в самом худшем случае) – коммунистическая партия как общность таких «человекобогов». Но легко обмануть цензора-редактора и невозможно – собственное подсознание, которое в реальности руководит творчеством. В советской НФ на поверхность стали вылезать ужасающие мифы Id, да еще в самой откровенной форме. И это при том, что официально теория дедушки Фрейда проклиналась как еретическое и антинаучное учение. А вот в томах советской фантастики словно все готово для «работы венской делегации»! Причем, чем в более мрачные и обскурантистские советские эпохи творил автор, тем больше в его книгах этой «игры подсознательного». В более либеральные времена советский писатель мог хотя бы конструировать истинную иерархию, связанную с потусторонним миром. И тогда уровень «откровенного фрейдизма» падает и у В. Михайлова, рассуждающего о «Космическом Сверхразуме», и у В. Орлова, описывающего демонический мир. Но большинство авторов отечественной НФ продолжали слепо доверять своему подсознанию. И наружу вылезало такое... Я, конечно, не являюсь безоговорочным сторонником «психоаналитического литературоведения», даже в его модернизированной форме. Смущает универсальность фрейдистского метода, легкость, с которой психоанализ справляется даже с самыми сложными литературными произведениями. Все нижеследующие очерки – это скорее иронический опыт, подобный тому, который предпринял В. Руднев в отношении «Винни-Пуха» А. Милна. Советская (и современная российская) фантастика этого заслуживает. Слишком долго она упивалась собственным величием и знала мало реальной критики. Обычно дело ограничивалось либо разносами-доносами с требованиями административных и уголовных выводов, либо описаниями-рецензиями. Тем временем отечественные фантасты примеряли на себя тогу «авгуров», предсказывающих «общее направление исторического процесса». Тогда как на самом деле в их книгах царили «монстры из Оно» и бессознательные страхи, «давно подавленные высшим образованием»... Западные авторы, с детства знакомые с теориями Фрейда, стремились хотя бы инстинктивно уходить от наиболее активных проявлений собственного подсознательного на страницах книг. У советского автора таких тормозов просто не было. Фрейд оставался для него лжеученым (что не так далеко от истины), а подсознательное – простым мифом (а вот это уже глупость и нежелание адекватно воспринимать реальность). И подсознательное мстило за себя. Мстило со всей жестокостью, на которую только способна эта часть человеческой психики. Я предлагаю своим читателям простую игру, вполне в духе постмодернизма конца ХХ века. Мы вместе пройдемся по страницам наиболее известных авторов отечественной НФ и посмотрим на них через «очки дедушки Фрейда». Для создания собственного «мифа о советской НФ» мы возьмем все – молотки постструктурализма, постомодернистские скальпели, клещи традиционного литературоведения... Но ничего не будем использовать в качестве «единственно верного учения». Поговорим о «плохих» и «хороших» фаллосах, о «женских» и «мужских» текстах, об андрогинах и феминистах... И может быть тогда, после нашего философствования «при помощи молота» (единственно стоящего способа философствования), возникнет хоть сколь-нибудь оригинальная картина отечественной НФ. Картина весьма далекая от иконостасов, создающихся большинством российских критиков. Но все же картина, опровергающая презрительное молчание большинства зарубежных историков НФ. Предполагается опубликовать следующие главы: И. Ефремов – Записки феминиста. Братья Стругацкие – В поисках андрогина. Г. Адамов – Зачарованный собственным фаллосом. А. Беляев – Хорошие «лингамы» коммунизма. Н. Шпанов – Технотриллер по-советски. А. Казанцев – Тот, кому многое дозволялось. В. Немцов – Мифология «ближнего прицела». А. Грин – Трагедия ложных инициаций.