Felichita2000.nm.ru

БЕЗ НАРКОЗА

ЯМА

Рита лежала в глубокой яме. Далеко вверху на фоне синего прямоугольника

неба ходили какие-то люди и кидали в нее комки земли. Земля попадала на лицо,

но она даже не могла стряхнуть. Руки не чувствовались, будто их нет. Она

только жмурилась и пыталась сдуть земляную пыль, направляя воздух нижней

губой вверх. Она кричала, чтобы ее вытащили, но они то ли не слышали, то ли

делали это нарочно, однако горка земли перед лицом становилась все больше,

Рита стала задыхаться, заплакала в отчаянии, дернулась и увидела, что ее

лицо закрыто пледом, поэтому ей нечем дышать, а на груди лежит что-то

тяжелое. Она стянула с лица плед и увидела вытаращенные глаза на черной

негритянской голове.

- Мудак, что ли? - сказала Рита раздраженно. - Другого-то места...

В этот момент она поняла, что негр ее не слышит и даже не знает, что

лежит в такой неудобной позе, потому что у него в виске аккуратная дырочка.

Рита подумала, что скорее всего еще просто не проснулась, но по-любому

решила, что должна как можно скорее уйти отcюда. Она выбралась из-под

негра и увидела, что на диване в луже крови еще парочка черных со

спущенными штанами. У одного на месте члена окровавленное отсутствие,у

второго во рту - красный кусок чужой плоти. Напротив окна, без половины

черепа, примотанный скотчем к стулу, рыжий тощий Лоер. И весь этот

натюрморт был слегка припудрен белой кокаиновой пылью. Бутылки, бычки...

Светло-рыжие клочья волос Лоера покачивал сквозняк, и ненужные теперь ему

адвокатские мозги жирными пятнами остались на стене. Руки Рита стали

удивительно легкими и как бы не настоящими. Она наклонилась и прямо с полу

втянула по очереди обеими ноздрями.

Нужно вытереть все стаканы и все, за что могла схватиться специально

или нечаянно.

Слава богу, не испачкалась ни в каком дерьме.

Рита направилась в ванну, чтобы посмотреть на себя в зеркало. На очке, со

спущенными штанами и грустным лицом, с дыркой во лбу, сидел Мишенька, а

из ванны торчали синие женские ноги. Рита не стала смотреть на то, что

было в ванной. Она хотела запомнить Анечку живой, без трупных пятен.

Надо же так убиться, что не услышать, как уложили шесть человек.

Рита вернулась в комнату. Огляделась. Ничего не двигалось. Шикарные

темные очки Лоера беззащитно растопырив дужки, лежали около его левой

ноги. Она осторожно подняла их и, пошеркав рукавом стекла, напялила на себя.

В коридоре посмотрелась в антикварное трюмо. Зашибись! Свою куртку,

черную на одну сторону, белую - на другую, нашла под диваном. Сняла с

вешалки одну из негритянских, напялила ее поверх. Снова повертелась перед

престарелым серебром зеркала. Длинновато будет.

Загрохотал лифт. Рита кинулась к глазку. Сетчатая клетка остановилась,

оттуда вышел громадный иссиня-черный верзила. Она с первого раза

догадалась, куда тот захочет войти. Метнулась к вешалке и спряталась в

длинном черном пальто. Лязгнул замок, скрипнула дверь, на полу появилась

полоса света. Ноги прошли мимо в комнату. Не дыша, она выскочила в

открытую дверь, успела в закрывающийся лифт, но по ошибке нажала

верхнюю кнопку. Рита чуть не вырвала из себя все волосы от досады и страха.

<Все. Вот и все!> - спокойно подумала Рита. Сообразила, что черный узнает

куртку, если они встретятся, и успела снять, пока лифт ехал вверх. На

последнем этаже у дверей сидела рыжая кошка. Кошка сказала <Мяу>, Рита

швырнула куртку на лестницу, и схватила кошку. Двери тотчас захлопнулись, и

лифт поехал вниз. На всякий случай она спрятала лицо в кошкином боку. Кошка

довольно замурлыкала. Рита навязчиво приспичило по маленькому, и она

скрестила ноги, чтобы не вышло неожиданности.

Лифт снова остановился у черной квартиры. Верзила не спеша вошел в

лифт. Она коротко глянула на него, как это делают случайные пассажиры и

снова уткнулась в кошку. Но тут она увидела свои ботинки.

- Кошечка! Гыгы! - сказал черный рокочущим басом.

Рита подняла глаза и поняла, что он тоже увидел. Он улыбался огромной

пастью и подмигивая, показывал ей пальцем на ботинки. Однако, лифт уже

подъехал к первому этажу и начал открываться. Верзила протянул руку,

чтобы девчонку схватить, но она швырнула ему в лицо кошку, которая тут же

заорала, как потерпевшая, и выбежала на улицу.

У подъезда стоял ЧЕРОКИ еще с одним типом точно такого же размера и

цвета.

Повезло. Сразу остановилась машина. И уже отъезжая, Рита увидела, как

негр вывалился из подъезда, зажимая ладонью разодранное кошкой лицо и

размахивая пушкой. Он догадался, куда исчезла Рита, потому что несколько

раз выстрелил в сторону машины. Дедок, за рулем дико перепугался и хотел

высадить, но она приставила к его затылку палец и сказала, что убьет, если

тот шевельнется. Дедок втянул затылок в плечи и газанул.

У Рита затряслись щеки от скорости.

На углу Грибоедова и Невского она выскочила из машины и рванула в

Пассаж, на бегу сдернув с манекена парик, забежала в кабинку, одела куртку

наизнанку и парик. Снова дал о себе знать мочевой пузырь. Она пробралась

через ограждение в другой отдел и уже оттуда, с трудом сдерживая позывы,

спустилась в туалет. На унитазе она с большим удовольствием и облегчением

выпустила мощную струю и отдышалась.

В зале она сразу направилась к выходу, сделав вид, что идет вместе с

молодым человеком. Черный и его приятель, который был в Чероки, стояли

посреди толпы и озирались. Похоже, они искали в толпе белую куртку, но

Рита-то уже была в черной.

На улице он вскочила в первый подошедший троллейбус, и он повез ее в

сторону Дворцовой площади.

Сиденье умиротворенно скрипнуло изрезанным дерматином. Метров через

сто, убедившись, что за ней никто не гонится, Рита решила пересчитать

деньги. Пятьсот долларов, два паспорта...

Тут ей стало дурно. Она отчетливо вспомнила туалетный столик у черных

в квартире - железнодорожным билет из Москвы, в котором, естественно,

была ее фамилия. Может быть, они не найдут его? Хрен там!

Рита стало душно, как во сне, с которого началось утро. В панике она

проехала еще пару остановок и потом все-таки решила выйти и чего-нибудь

выпить, чтобы прийти в себя. Зашла в какую-то вонючую забегаловку и

хлопнула сто грамм коньяку. Присела на подоконник. Коньяк горячо растекся

по венам. Бродяга ждал, когда кто-нибудь не допьет и оставит ему

полстаканчика пива. Он загадочно улыбнулся Рита. Она что-то вспомнила,

сама не осознавая еще, что. Она уставилась бомжу в лицо, почему-то

уверенная, что это ключ к воспоминанию. Однако, последняя связь никак не

хотела замыкаться.

< Ах!> - махнула Рита рукой, отвернулась от бомжа и тут же вспомнила.

Роня!

Есть один человек,( если он еще на прежнем месте, конечно) на которого

можно положиться при любых обстоятельствах.

Рита снова села в троллейбус и уже целеустремленно отправилась на

Васильевский остров.

Она была там три года назад и только один раз, но все-таки нашла этот

четырехэтажный старый дом с огромными потолками и сразу за ним мачты

гигантского парусника у причала.

Вахтерша была прежняя, что и раньше. Оставив ей паспорт, Рита

поднялась наверх. Отдышалась перед дверью. Роня удивился, увидев ее, и

обрадовался.

- Какое счастье, Роня. - выдохнула она кинулась к нему на шею. - Ты даже

представить себе не можешь, какое это счастье!

Она вдруг почувствовала, что у нее все дрожит, ноги подкашиваются от

усталости. Ей срочно надо было сесть.

- Похоже, будто за тобой гнались. Проходи. - пробормотал Роня и

вопросительно заглянул ей в глаза. - Наверно у тебя что-то случилось.

Она свалилась на ближайшую кровать. Минуту оставшись в

неподвижности, переспросила:

-Ты что-то сказал?

- Я спросил. У тебя неприятности?

Рита стрельнула взглядом по потолку и сказала первое, что пришло в

голову:

- У меня украли... вещи... На само деле я просто... Нет я собиралась к тебе

зайти и так... приехала буквально на днях. Я как раз собиралась, но вот у меня

все украли. Все!..

Она схватилась пальцами за виски, как бы морщась от головной боли и

жалобно попросила:

- Я тебе все-все расскажу чуть-чуть попозже. Я так рада, что ты здесь...

Ты не представляешь!

Она улыбнулась извиняющейся улыбкой.

- Понятно. - сказал Роня. - Давай, что ли чайку. У меня больше ничего нет.

Вот кильки еще.

Он развел руками и побежал на кухню ставить чайник.

Немного успокоившись, Рита оглядела его жилище. Книги, книги, книги.

Картина. Холст, масло. Песчаный берег моря - из песка выглядывают разные

штучки - камешки, стеклянные шарики, раковины, обломок велосипеда, ключ,

шприц, монетка, горлышко бутылки, обломок фарфоровой куклы. Забавное

перечисление. На столе на обрывке газеты - открытая банка килек и одна

вилка.

Кильки стояли прямо на заголовке <Телепатия - миф и реальность.

Профессор раскручивает торсионные поля.> От нечего делать она пробежала

пару строк, потом еще. Но до конца не добралась, какая-то бредятина про

очередного ясновидящего экстрасенса. Фамилия ей запомнилась - Легион.

Рита вздохнула, быстро пробегая в памяти утро, долбанула по столу

кулаком ( Больно. Шит!...Шитшитшит!), совершенно не представляя, как

будет выкручиваться из этого дерьма. Ментов - то она не очень боялась:

билет - шняга, можно и на Мишеньку с Анечкой свалить, им уже все равно.

А вот черные друзья черных парней....

Роня принес чай и, разливая его по стаканам, внимательно наблюдал за

Рита. Она не замечала его, погруженная в свои мысли, теребила край

покрывала на кровати. Он подвинул к ней стакан, молча положил вилку и

отрезал кусок хлеба. Сел на стул и стал ждать. Наконец она очнулась и после

некоторой паузы произнесла:

- Ну что ж... Как есть так есть. Ты-то как? Учишься?

- Да... Нормально. Скоро уже закончу. Начну писать бульварные романы.

Иначе не прожить, наверно. Хотя не хочется... Но ничего. Исхожу из того,

что есть. Ты на каникулы?

- Да... Мне нужно пожить у тебя пару дней. Не прогонишь?

- Глупый вопрос.

Он осторожно дул на чай в стакане, перехватывая его по очереди то одной

, то другой рукой, чтобы не обжечься.

- А все-таки...

Рита отвела взгляд в окно и, помедлив, выкрутилась:

- Мне нужно сходить в душ. Полотенце дашь?

- Конечно...

В душевой было сумрачно и гулко, как в общей бане, куда Рита ходила с

матерью в детстве. Ронин шампунь был точно такого запаха и цвета, как

тот шампунь, которым мыла ее мать. О! Мама! Если бы ты знала...

Привязалось: "Как тоскуют руки по штурвалу."

Вода текла по лицу Рита, скрывая от нее, что ее глаза плачут. Ей стало

страшно, что она станет трезвой, и все это будет продолжать быть. Она

знала, что первым, кого увидит у дверей дома или института в Москве, будет

пара крепких парней, которым будет плевать на ее планы и женские прелести.

Выйдя из душа, Рита застала полную перемену декораций, в первый момент

даже показалось, что она ошиблась комнатой. Не решаясь пройти дальше,

остановилась у дверей.

Больной город, всероссийская дурка. Тут люди начинают пить среди бела

дня! И главное, никогда не знаешь, чем этот день закончится.

Коша мотала растрепанной головой, подпрыгивала, приседала, потом

рухнула на колени и стала биться головой об пол. Разбила нос. Села, широко

развалив ноги, и, развозя по лицу слезы, кровь и сопли, заскулила на довольно

высокой ноте, хотя она у нее выходила с трудом. Было похоже, будто она

певица, которая пытается взять недостижимую ноту. Роня не выдержал и

засмеялся, Рита по-прежнему стояла у дверей растерянно держа в руках

шампунь и полотенце.

- Что ржешь?- с трудом преодолевая спазм выкрикнула Коша. - Я не

убивала его!

< Бля! Еще одна! Убийца, маза фака!> - подумала Рита со злобным юмором.

Коша с трудом проталкивала булыжники слов через горло, словно

стиснутое чьими-то крепкими холодными пальцами. Роня, все еще содрогаясь

от смеха, отобрал бутылку. Она вскочила за ним, но споткнулась, упала на

кровать и завыла еще сильнее, закрывая голову подушкой.

Время от времени она выкрикивала, открывая лицо :

- Я сошла с ума! Я сошла с ума! Мне теперь все... Равно... все!

Роня уже не смеялся. Ждал, когда она устанет и сможет говорить. Но она

- ...убивала его. Гыгыг... не убивала! Не я!..

Это уже было забавно. Рита хихикнула.

- Я даже не знаю, где этот дом. - снова выкрикнула девушка.

Она вдруг вскочила и принялась колотить по стене кулаками. Потом снова

обессилела и завыла.

Роня подошел к ней, помог подняться и повел из комнаты, уговаривая , как

маленького ребенка:

- Кошенька! Ну что ты? Сейчас мы умоемся, поплачем. У- у -у. У-у- у.

Ничего страшного. Ну, ну... Ну убила и убила. Делов-то куча...Она еще сильнее!

Ну хорошо, хорошо... Не убивала... Ну одним козлом меньше...

С этими словами, делая Рите всяческие знаки, он вывел Кошу из комнаты.

Рита терпеливо вздохнула и прошла в комнату.

Под руки попался пульт. Она механически стала щелкать кнопками,

перескакивая с канала на канал. Может быть, в новостях скажут что-то про

утренних покойников. В какой-то гнетущей коммуналке сгорели, обнявшись,

два синяка, сосредоточенная туповатая баба, зарезала мужа. Потом показали

университетскую лабораторию: в кадре мелькали какие-то непонятные

приборы, окно затянутое фольгой, все -ослепительно белое и металлическое, на

полу, на длинношерстном сером ковре, в луже мозгов и крови - скрюченный

труп с огромной дырой в голове.

Но после утренней сцены Рита это показалось детским садом. Диктор

быстро сказал, что это известный профессор Легион, что, по версии милиции,

его убила какая-то девушка, которую видел охранник, и которая несколько раз

проходила мимо него то поздно вечером, то рано утром раньше. Потом

показали фоторобот, составленный с его слов , и Рита поняла, что это та

девица, которую Андрей повел в душ. Она пожала плечами и переключила

канал. Она уже стала привыкать к тому, что события сплетались в какой-то

своей логике мимо ее воли. Она бы даже сказала, что выработала новый

подход. Когда случалось что-нибудь, чего Рита не понимала, она просто не

пыталась это понять, не тратила на это время, а просто начинала

соображать, как с этим быть, если это ее касалось, чтобы не было херово.

Раскрылась дверь и Роня пропустил вперед уже спокойную и послушную

Кошу. Она заметила Риту и настороженно затормозила, но он подтолкнул ее

со словами:

- Иди-иди! Это Рита, она сегодня не кусается.

Коша исподлобья поглядывала на Риту продвигалась осторожно к столу.

Напряженно села и сложила руки между коленей.

Роня стал рядом с ней и, показывая на Рита рукой, снова повторил:

- Это Рита. Она хорошая. Мы дружили с ней в школе.

Потом он взял ее за плечи и сказал, уже обращаясь ко мне:

- А это Коша... Мы с ней дружим здесь в Питере. Она сумасшедшая, но не

злая.

Было видно, что Коша дозрела, и алкоголь побеждает ее сознание. Она

обмякла, поставила локоть на стол, чтобы подпереть щеку, но локоть

поскользнулся. Роня подхватил ее подмышки.

- О! Давай-ка ложись... Пожалуй...

Рита поднялась, и они вдвоем закинули обмякшее тело на кровать.

- Пойдем, что ли покурим...

- Ты закурил?! - удивилась Рита.

- Сегодня да...Честно, я бы даже водки выпил... кстати, там еще осталось.

Он наклонился и достал из-под стола бутылку. Болтнул ее в воздухе.

- Пусть спит. Пойдем на кухню...

Во вторую руку Роня взял два граненых столовских стакана. Рита взяла

кильки. На кухне они устроились на широком мраморном подоконнике. Она

щелкнула зажигалкой и, прикурив, протянула огонь Роне. Он вдохнул и сразу

закашлялся.

- А что это за девушка? - осторожно спросила Рита.

Он не сразу ответил, через пару затяжек вздохнул ( она обратила внимание,

как он неловко держит в руке сигарету) и сказал:

- Давай по порядку... Хорошо? Сейчас мы с тобой по пятьдесят грамм,

кильки вот еще остались... а потом все обсудим.

Плеснув водки он отнес бутылку к мусоропроводу, аккуратно поставил ее

для уборщицы, вернулся и протянул Рите вилку.

- Держи! Эту историю на трезвую голову не разобрать.

Они выпили.

- Давно я такую гадость не употребляла. - сказала мрачно Рита

Роня выдохнул и спросил:

- А что, кстати, сказали по телевизору? Я не видел...Она пришла ко мне с

пузырем вполне нормальная... Ну, то есть, как обычно. Кстати, сразу после

тебя. Только я ей сказал, что ты приехала, кильки открыл. Мы, в общем ждали

тебя, чтобы вместе выпить. Включили телек. Вдруг она что-то там увидела, а

что - я не понял, потому что она заорала сразу... А потом ты уже все знаешь.

- Она тебе кто? - прямо спросила она. Почему-то было важно именно это.

В глазах вспыхнул стоп-кадр: Мишенькино лицо и Анечкины ноги.

- А я знаю? - он выдохнул дым. - Когда она играет на флейте, поднимается

ветер. Еще она рисует. Это ее холст на стене.

- Романтик ты, Роня, конченный!

- Ну да, тебя такие вещи не волновали. - он смутился. - Значит по

телевизору... говоришь. Ну так, что там, надо кстати посмотреть... что ты

там увидела?

Рита рассказала, что успела понять из передачи. Минут пять они молчали,

каждый о своем.

- Роня... Возьми как-нибудь мой паспорт у вахтерши. - вдруг попросила она.

Роня внимательно посмотрел ей в глаза, Рита захлопала ресницами и

вздохнула.

- Хорошо. - сказал он печально. - Почему у меня все появляются, когда чего-

нибудь начудят? Нет чтобы просто так без дела.

- Я тебе потом все расскажу... Хорошо?

Она довольно кисло ему улыбнулась, еще не представляя, как это сделать.

Роня, словно ища что-то, несколько раз оглянулся и, вдруг резко направился

из кухни.

- Я сейчас уеду ненадолго. Хорошо? Ты... ну в общем, отдохни пока.

Через несколько минут Ронины шаги торопливо прострекотали по

лестнице.

Рита повернулась лицом к окну. Бронзовые зимние сумерки на глазах густели

и меркли. Она увидела, как Роня в короткой курточке и смешной черной

шапочке перебежал дорогу и направился на остановку. Минут пять он стоял,

переминаясь с ноги на ногу, пока не подошел троллейбус. И все уехали.

Неожиданная тишина потрескивала шорохом тараканов.

Она знала, что нужно страдать о погибших друзьях, но воспоминания были

слишком нереальны, чтобы вызвать какое-либо чувство. Равнодушная пустота

пропускала в себя отдельные фразы, словно посторонним голосом диктора

произносимые внутри черепа.

Скорее спиной Рита почувствовала, что в кухню кто-то вошел. Она

оглянулась. Растрепанная опухшая от слез Коша щурила глаза на яркий свет

лампочки и внимательно смотрела на Рита. Рита улыбнулась ей:

- С добрым утром... Курить?

Коша склонила голову на бок и кивнула. Подошла. Закурила. Влезла на

подоконник. Она была совершенно в зюзю.

- А где Роня.

- Придет... Скоро.

Рита внимательно ее осмотрела. У Коши было бледное лицо с немного

раскосыми глазами и выпуклыми азиатскими скулами. Черные волосы. Пухлые

обсохшие губы.

Рита пошла в комнату.

Кошу искали по лицу, а Риту могли найти по билету, который остался в

квартире черных в ванной. И то, что еще ничего не было по телевизору, не

значило, что ее уже не ищут. Не так много в Москве девушек по имени Рита

Лурье.

Коша села на одну кровать, Рита на другую. Взяла журнал. Коша

напряженно дергала себя за мочку уха. Исподтишка они наблюдали друг за

другом. Тихо.

Через час Роня вернулся с двумя огромными пакетами.

- Я принес твои вещи, Коша... - сказал Роня и швырнул ей пакет.

Рите он молча протянул паспорт.

Она вытащила из брюк монетку и спросила:

- Орел или решка ?

- Решка. - назвал Роня , снимая сапоги.

Коша копалась , громко шурша, в своем пакете.

Рита подкинула монетку:

- Решка.

Она встала посреди комнаты и заявила:

- А давайте сейчас мы друг другу все расскажем. Я думаю, что мы все

круто попали. Но нам ничего больше не остается, как поверить друг другу.

Потому что у нас больше никого нет, кроме нас. Чтобы вы меня ни в чем не

подозревали, я начну первой.

Роня осторожно поставил ботинок в наступившей тишине.

- Да, хорошо, - сказала Коша и приготовилась слушать, - но если твоя

история хуже моей, то я ничего не скажу.

Рита хохотнула:

- Не хуже! В общем так...Я скажу главное. Детали я сама плохо помню. Я

приехала сюда на каникулы...на часть каникул. Мы с двумя моими друзьями

гуляли . Курили анашу, пили текилу, ездили по ночникам, по разным злачным

местам, а вчера мы очень круто все это вместе и еще сверху коксой, я уже не

помню. Все как надо!

Роня покачал головой и протянул в растерянности, не зная как оценить

услышанное:

- Дааа...

Рита коротко махнула на него:

- Это не важно! Слушай дальше! Короче утром я нашла себя в квартире, в

которой лежало шесть трупов, кроме меня. Все были трупы, сначала я

подумала, что сама себе снюсь. Мне, возможно, повезло. Я обдолбилась вчера

круче всех. Я была под одеялом в углу в отрубе и меня не заметили, но мне

никто не поверит. Там же в сортире я нашла своих приятелей. У них уже

никаких проблем нету. Я оставила там свой билет , по которому приехала из

Москвы. Нечаянно, само собой. За мной гнался черный, который пришел туда

утром... Но я убежала от него. Но он нашел мой билет и знает мою фамилию.

- Ух ты! Круто! - воскликнула Коша, - а он стрелял?

- Стрелял... - сказала Рита мрачно.

Она остановилась прямо напротив Коши и прямо уперлась взглядом в ее

лицо:

- Теперь ты!

- Да я сама не знаю... Вот в чем дело-то. У тебя все просто, ой! Извини! В

том смысле, что все объяснимо и логично. Ты случайно попала в мафиозные

разборки. Да?

- Ну... да. Это так.

Коша помолчала , подергала себя за нос и вздохнула:

- А я сама не знаю, как все это произошло. Я понятия не имею, где эта

улица, где этот дом, где эта лаборатория... Но мне ночью приснился сон, что я

убила этого мужика... Но он меня просто достал. Он преследовал меня с июня

месяца. Я сначала думала, что он галлюцинация, но сегодня...

Коша вдруг коротко вздохнула и полезла под кровать, вытащила пакет с

вещами, который принес Роня и достала оттуда замызганную тетрадочку.

Стряхнула с нее пыль и сказала:

- Вот. Результат моей жизнедеятельности. Тут все написано. Но мне

тоже никто не поверит. Поверят охраннику. А меня упекут или в дурку, или в

тюрягу. Я все писала в дневнике, как Юнг, чтобы не сойти с ума. Слова

спасают. Я не хочу сойти с ума. Он у меня и так какой-то зыбкий. Я дам

прочитать. Но потом мы его сожжем. Прошлого больше не будет.

Рита услышала истерическое хихиканье. Ронины плечи сотрясались от

хохота. Он сидел на стуле и прикрывая рот рукой.

- Нет, нет. Ничего.

Он закрыл лицо руками на минуту, чтобы успокоиться.

- Господи... Это я тебе писал записочки...- грустно сказал он, - а ты

долбишься кокаином с бандитами. И я буду тебе помогать...

Роня грустно вздохнул. Рита махнула рукой:

- Я знала, что это ты пишешь... Но мне нравился другой. Придурок Эдик

сводил меня с ума. Давай сюда свой дневник, - сказала она Коше, взяла его,

улеглась на Ронину постель и принялась его читать.

- Послушай, а почему у твоих друзей нет никаких проблем? - вдруг спросила

Коша.

- Потому...

- Их что... убили?

- Нет... Они там в карты играют. Спокойной ночи, граждане преступники

и священники, - сказала Рита, - Все! Пока не прочитаю, не отдам. Так что,

советую развлекаться без меня. И кстати, что вы будете делать, меня мало

волнует. Пока!

Она всем видом показала, что больше не скажет ни слова.

Коша с Роней вышли на кухню. Коша закурила.

Роня сложил руки на груди и вдруг сказал:

- А я знаю, что все будет хорошо. Вот увидишь...

- Ага...- Коша печально заглянула в его глаза и улыбнулась: - Почему все так

глупо, Роня?

- Почему глупо? Забавно...

Коша прижалась к нему, и Роня покорно обнял ее отворачиваясь от дыма.

- Что теперь делать-то? Как же жить?

- Да... Придумаем что-то.

- Хорошо тебе. Придумаем. Никогда не знаешь теперь что же произойдет в

следующий момент. Я же не смогу вечно сидеть в норе какой-то. Что

пластическую операцию что ли сделать?.

- Ладно. Не геморройся. Отнесись к этому как к приколу.

- Как это? Ты что с ума сошел?

- Всегда есть выход. Он найдется.

- Да?

- Может быть, это просто перемена уровня.

- Легко тебе говорить. Но это же очевидно, что мне придется как-то

скрываться. Я уже даже с тобой не смогу встречаться. Я просто скоро на

улицу не смогу выйти.

- Надо стать другим человеком. У тебя есть шанс отсечь свое прошлое.

Это же классно. Не каждому выпадает такой шанс.

- А как же выставки? Живопись? Друзья?

- Чем больше ты теряешь, тем больше у тебя остается.

- Но мы уже не увидимся никогда потом?

- Как-нибудь. Это не важно. Глупо дорожить тем, что уходит от тебя и

что ты не можешь удержать. Тот, кто ведает твоей судьбой, наверное

задумал что-то новое, если ты будешь сопротивляться, это убьет тебя.

Доверься ему. Отпусти прошлое от себя и найдешь что-то новое. Возможно

будущее будет именно тем, которое ты ищешь.

- Но для тебя ничего не значит, то что мы больше не увидимся?

- Для меня вообще ничего НИЧЕГО не значит. И никто не знает, что

<когда>, а что - <никогда>. Я всегда буду думать о тебе. Если ты уедешь куда-

то, это не значит, что мы расстанемся. Бывает, что люди расстаются, лежа

в одной постели. А бывает, что они встречаются через тысячу лет так, как

будто расстались вчера...

Рита открыла первую страницу и задумалась. Жаль, что она не вела

дневника этой недели. Пожалуй стоило хотя бы на диктофон что-то

говорить. Надо вспомнить, куда делась ЛЕРА. Почему-то ее это беспокоило.

<КРАСНАЯ СТРЕЛА>

Поезд мягко вкатился в Питерское моросящее утро, на платформе среди

озабоченно бегущих в разные стороны людей, непристойно беззаботно стояли

две невыспавшиеся или еще неложившиеся фигуры неопределенного пола. Поезд

остановился, я вышла из вагона , и две фигуры оказались Анечкой и

Мишенькой. Они запрыгали от радости и кинулись обнимать и целовать Рита.

Они сразу отобрали у нее сумку и стали наперебой что-то рассказывать.

Однако она еще не совсем проснулась и плохо понимала, что они говорят.

Мишенька все щипал ее за бок и приговаривал:

- Ой! Похудела-то! Ну как ты?

Однако, как только Рита собиралась открыть рот, чтобы что-нибудь

рассказать, они тут же что-то вспоминали и опять начинали взахлеб

говорить про каких-то ей мало или вовсе незнакомых людей. Когда они подошли

к машине, Мишенька распахнул багажник и гордо сообщил:

- Смотри, что у нас есть !

Рита заглянула туда: ящик водки, два ящика пива.

- Ну как? - спросил Мишенька и швырнул туда мою сумку, - Круто?

- Круто ! - сказала Рита на всякий случай.

- Правда, классно, что ты приехала. Мы тебя сейчас так развлечем, что ты

никогда этого не забудешь, - пообещала Анечка и надо сказать ее обещание

сбылось.

За рулем сидела шикарная тетка лет тридцати.

- Это Лера, наша подруга, - объявил Мишенька , и Лера улыбнулась

журнальной улыбкой. Впрочем приятной. Она рванула с места так, что всех

вдавило в сидения. Мишенька достал откуда-то начатую бутылку текилы и

протянул:

- Что-то ты уж очень бледная. Сейчас мы тебя покормим каким-нибудь

вкусным завтраком в каком-нибудь хорошем ресторане, а ты пока чуть-чуть

выпей. На! А то уж очень ты грустная.

С этими словами он хлебнул из горлышка сам и протянул бутылку Рита.

Она сделала пару глотков. С утра это было круто, но через пару минут стало

понятно, что это как раз то, что доктор прописал. Бутылка прошла по кругу,

причем Лера тоже, не отпуская руля, приложилась к пузырю и закурила косяк

запросто, как другие закуривают сигареты. Косяк тоже сделал круг.

Мишенька, совсем уже счастливый, распахнул бардачок и показал пол-

литровую банку анаши.

- О! Ты очень удачно приехала...Слушай! Может ты не поедешь в эту свою

сраную Голландию. Там тебе так весело не будет.

- Да... Ну ее эту Голландию... - Анечка обняла Риту и повернулась к Лере. -

правда, Лер, там фигово?

Лера улыбнулась в зеркальце и выкинула пустую штакету в окошко,

которое открылось при помощи какой-то кнопки. Рита еще никогда не ездила

на таких машинах, и ей это понравилось. Бутылка сделала еще один круг и

закончилась, Анечка отправила ее вслед за штакетой. Какой-то сраный

Кошуль сзади еле увильнул от нее, водила высунулся в окно и долго махал

кулаком, но уж очень быстро уменьшаясь в размерах.

- А менты? - спросила Рита несколько обеспокоившись, хотя это стоило ей

напряжения.

- С такими номерами, как у нас, никакие менты не страшны, правда

Лерочка? - сказал Мишенька , и Лера снова улыбнулась в зеркало.

- И вообще, они нас не догонят! - поддержала его Анечка

- А мы куда едем-то? - поинтересовалась Рита, внезапно заметив, что

мимо проносятся леса.

- Ну ты же должна помыться с дороги, позавтракать. Мы едем в сауну. -

объяснил Мишенька и принялся набивать косяк.

Они свернули на боковую дорогу и вскоре остановились у небольшого

кемпинга, рядом с которым стояло еще два черных мерса.

-Здесь мы только позавтракаем и помоемся! - объявила Анечка и пошла

вперед в здание.

- Внутри тут вполне... Мур-мур. - Мишенька потерся об Ритану щеку носом

и поцеловал ее в ухо.

Сразу пробежал мурашек.

***

Рита решила, что пора покурить.

Она вышла, держа в руках дневник и одеяло. Роня с Кошей все еще стояли

около горящей вечным огнем газовой плиты. Вьетнамец жарил селедку и она

жутко воняла. Хлопали двери и метались крики.

Рита покурила с ними и, кинув на подоконник одеяло, села читать.

РОНЯ

Коша сидела посреди разваленного дома и играла на флейте. Она заметила

странную закономерность: как только флейта начинала звучать, поднимался

ветерок. Особенно он отзывался на ноту фа. Коша так и сидела, поиграет чуть-

чуть, потом чуть-чуть послушает, но так и не могла понять.

В полуразрушенном проеме окна очень деликатно возникла долговязая

фигура в темной широкой рубахе и широких холщовых штанах. Это был парень

с темно рыжими короткими волосами, с узким лицом , которое он прикрывал

крупной продолговатой ладонью. Как бы стараясь спрятаться и не обращать на

себя внимания. Он не мешал. Даже наоборот - казалось, что он понимает, чего

Коша хочет добиться и тоже ждет результата.

Внезапно она встала и спросила его:

- Кто ты?

Он замялся, потом протянул свою длинную руку и сказал:

- Роня. Я не помешал, если я мешаю, я уйду. Мне просто очень

понравилось...

- Нет, ты мне не мешал, - сказала Коша, покачиваясь на большом куске

отколовшейся от стены кладки , и продолжая его разглядывать.

- Я даже не сразу заметила, что ты слушаешь...А хочешь? Попробуй сам. На,

- и протянула ему флейту.

Он смущенно хмыкнул, и не сразу взял ее в руки. Потом он резко дунул, у

него вырвался резкий свист, и он снова смутился.

Коша улыбнулась, молча протянула руку и сыграла медленную ноту ФА.

Ветер встопорщил волосы.

Весь день они бродили по Васильевскому и по Петроградской.>

Сигарета потухла. Рита забыла зажигалку в комнате. Идти было лень.

Пришлось прикурить от вечного огня газовой плиты.

СТРАШНЫЕ МАРКИ

Они с Мусей плелись по проспекту.

Несколько шагов по асфальту.

В такт:

- Ну- что-?-- Ку-да- сегод-ня--?

Подошвы сандалий - сухие щетки барабанщика - басанова; клаксон

автомобиля - синкопа.

- К Зыскину?...

Снова щетки сандалий.

- А куда еще?

Обрадованные хоть какой-то целью, устремились в небольшое кафе, которое

Зыскин держал на 16-й линии.

Его не было, и они сели за столик дождаться, что будет дальше. Хотелось,

чтобы события сами текли навстречу. Хотелось создавать их одним желанием,

не прикладывая руки к телефонной трубке или к поручню трамвая; не доказывая

своей лояльности жадному до жетонов метро. Минут десять девчонки

занимались тем, что пытались найти для тела такую позу , в которой было бы

удобно душе.

В открытом проеме размытым контрапунктом возник бледный худой Череп.

Улыбаясь, он увидел их томление.

- Привет!

- Привет.

Махнула ему Муся, медленно роняя темные кудри на поверхность стола и

скользя по ней бессильной рукой.

Коша просто качнула кончиками пальцев.

Череп сел за столик.

- Ну и... что?

- Да... Жрать хочется. А так же хочется, чтобы события выстраивались

чудесным образом, - Коша шмыгнула, - типичная оральная фиксация. Может,

Зыскин придет и раскрутится на пиво. Он будет нашей виртуальной мамой.

- Ну ты гонишь...- Муся практично улыбнулась, - не слушай ее. Это Зыскин

ее грузанул позавчера.

Череп был терпим:

- У меня есть вещь покруче пива. И события точно будут чудесным образом.

- Что это за вещь такая?

- Пойдете со мной?

Они переглянулись и решили, что пойдут.

***

Череп жил в съемной квартире на Петроградской. По лестнице испуганно

бегали узкие питерские духи и призраки сумасшедших студентов с топорами и

всклокоченными бледными патлами.

Посреди пустой квартиры космическим пультом стояла стойка с

музыкальным оборудованием, компук, пара стульев и большой двуспальный

матрас в углу, прикрытый синим в золотых звездах покрывалом. Все

подоконники и углы были помечены кучками одноразовых шприцов. В

некоторых гадостно чернела спекшаяся кровь. Тонкие лапки косеножек

пробежали по коже, заставив Кошу вздрогнуть.

- Эээ... Мы наверное, пойдем лучше, - сказала она, покосившись на Мусю.

У Муси было совершенно индиферентное выражение - она, как обычно,

текла по течению.

- Да нет... Это гости. Винтовщики. Я таким дерьмом не занимаюсь. Я вам

благородную вещь хочу предложить.

Он извлек из книги обрезок желтоватой бумаги. Взял ножницы и аккуратно

отрезал три малюсеньких кусочка.

- Берите, - сказал Череп и, наклонившись, взял языком один.

Коша с Мусей по очереди взяли свои порции и опасливо поместили их в рот,

стараясь почувствовать вкус. Вкуса не было. Только вкус бумаги.

-Не глотайте, жуйте минут десять, - проинструктировал нас Череп, шевеля

челюстями.

Коша старательно стискивала бумажку зубами, наблюдая за ощущениями.

Ничего не происходило. Легкая опасливость, которая была до этого, улетела, и

она легкомысленно решила, что на нее не подействовало.

Муся тоже вздохнула и стала перебирать диски.

Череп вдруг включил очень громко музыку. На жестком ритме повизгивал

довольно однообразно саксофон, и низкий голос повторял фразу на английском

языке, смысл которой состоял, в том, что кто-то услышал голос дьявола и узнал,

что он его сын.

Потом сидел в кресле забивать косяк.

Вдруг Коша обратила внимание, что Муся удивленно посмотрела на нее. Она

что-то хотела сделать, но забыла что, потому что в этот момент пространство

как бы качнулось, словно отраженное в воде залива, деформированной

невысокой длинной волной. И до нее дошло, почему Муся так посмотрела.

- Круто! Ты видела? - спросила Коша каким-то гундосым голосом.

- Дааа, - как-то гундосо ответила Муся.

- А ты чего гундосишь?

- А ты?

Они расхохотались.

- Ой! По мне жуки побежали! - воскликнула Муся и стала себя оглядывать.

Кошу тут же кто-то куснул за локоть, потом за ногу. Огромный муравей

пробежал по левому предплечью, она задрала рукав, но никого не увидела. Это

развеселило и захватило дух. Она сосредоточенно посмотрела на Мусю и

Черепа: Череп, улыбаясь, разглядывал табачинки, рассыпавшиеся по столу.

Табачинки копошились на столе кучкой муравьев. Коша потрогала их. На

ощупь это был обыкновенный табак.

Вдруг ей стало так, будто она вот-вот что-то вспомнит, но никак не может .

Будто сон, в котором надо было крепче схватить деревянную лошадку за гриву,

чтобы она не исчезла, когда проснешься.

Коша стала капризничать и канючить.

Череп протянул руку и позвал:

- Иди сюда! Я тебе сейчас покажу классную вещь. И ты иди, - махнул он

Мусе.

Воздух стал ужасно твердым, приходилось продираться сквозь него.

- Стань здесь, передо мной. - сказал он Мусе. - А ты возьми ее за

указательный палец.

Они послушно последовали его совету. Череп взял Мусю за вторую руку, и

тут Кошу дернуло током.

Муся с визгом рванулась:

-Вы меня убить хотите!

- Круто? - спросил Череп. - Это потому что она земля, а ты и я огонь.

- И что?

- Да ничего. Тебя дернуло током? - спросил он у Муси.

- Да! Дернуло! Еще как!

- Классно же!

- Да уж...

Муся недовольно поморщилась.

Коша стала осматривать себя, пытаясь понять , откуда взялся ток, но нашла

только, что какие-то жилы внутри напряглись до боли вызывали постоянное

желание вытягивать конечности и крутить суставами.

Она увлеклась этим и не заметила, как музыка потащила в какую-то

ненужную опасную глубину. Коша беспокойно оглянулась и увидела косяк

перед своим лицом руку Черепа с косяком.

- Э! Да у меня и так крышу снесло уже. - отмахнулась она, но Череп и

слушать не хотел:

- Это план. Мы должны лететь по плану. Это старое правило: если начинает

разносить, надо курить план. Давай!

Она затянулась. Анаша оказалась прохладной. Действительно наступило

небольшое просветление. Коша успокоилась: реальность под контролем.

- Странно.

- Ничего странного. Смотри. - он вытащил пачку Беломора. - Вот. Это карта,

видишь? Мы здесь.

Он ткнул пальцем в коробку.

Коша стала ее сосредоточенно разглядывать и поняла, что пачка

необыкновенно красивая; вроде бы обычный беломор, но в то же время

чувствовалось, что это особенная пачка. Она удивилась, что такая особая пачка

как-то попала в руки Черепа.

- А где ты взял ее?

- В ларьке... Где же еще. Классная пачка, да?

- Да! Это очень классная пачка, она особенная. Неужели так запросто можно

купить в ларьке?

- Я сам удивляюсь. - Череп качнулся на стуле. - Но каждый раз получается.

Муся отдала ему косяк, он втянул в себя белую дымную струю, и передал

Коше. Там уже почти ничего не было, и она решила , что добьет пятку.

Затянулась как можно глубже и, увидев, что последний завиток каннабиса

заалел, положила его в пепельницу. Череп заворчал:

- Э! Кто косяк кладет в пепельницу?

- Но он же кончился!

- Да, он кончился, - покрутив косяк в руке, с экспертным видом подтвердила

Муся.

- Дай сюда! <Кончился!> - Череп бережно взял его и затянулся. Муся с

удивлением последовала его примеру, когда дошла моя очередь, Коша

попыталась увидеть, что же они там курили, но на конце пятки был только

красный уголек. Она попробовала затянуться, и с удивлением отметила, что

анаша-то есть. Они пустили его по кругу еще пять раз и только после этого

Череп сказал:

- Да какой-то странный косяк. Вечный! Может быть, он и завтра будет

гореть?

- Нет. Меня это не прикалывает! - сказала Коша и, выхватив пятку из рук

Черепа, побежала с ней в ванну, чтобы залить водой.

Струя воды удивительно медленно, извиваясь змеей, вытекала из крана.

Косяк зашипел и выскользнул из пальцев. Вода перестала быть мокрой. Она

стекала по коже, не вызывая никакого ощущения.

Когда она вышла в комнату, что Череп с Мусей ходили по комнате кругами

под музыку. Она тоже стала ходить с ними. Музыка замедлилась и потащила в

какой-то черный тоннель. Голос снова стал говорить про сына Дьявола. Стало

страшно, Коша вышла на кухню: мир разрушался на глазах. Ото всюду вылезала

злобная природа вещей. Она сдавливала словно гигантский пресс. Коша

чувствовала, что сознание сейчас схлопнется в точку, и она исчезнет навсегда.

Надо было за что-то ухватиться.

Муся с Черепом сидели на стульях и тупо смотрели в пол. Череп поднял

лицо, и Коша испугалась его невидящих глаз.

- Тебе нравится моя музыка? - механически спросил он.

- Это твоя?

- Даааа... - протянул самодовольно Череп.

- Мне страшно... Сколько времени?

- Вот часы, Посмотри. - Череп снял их с руки и кинул. Как ни странно, Коша

их поймала. Было пять часов вечера. Мир снова стал сдавливать, но Черепа она

боялась еще больше. Вернувшись на кухню, Коша решила помыть посуду, и с

удивлением обнаружила, что это спасает. Стаканы были реальными. И надо

было только чуть-чуть качать головой, чтобы они не исчезли. Так прошло очень

долго. Ей захотелось, чтоб это прекратилось. Она посмотрела на часы - стрелка

не двигалась. Было по прежнему ровно пять, хотя казалось, что прошло полчаса.

Вдруг Коша почувствовала, что навсегда останется в этом моменте времени, как

в сломанном лифте. Она не умрет, не станет старше, но этот момент будет

вечным, никогда не наступит утро.

Она кинусь в комнату и заявила:

- Я хочу обратно.

Мусечка и Череп тут же , насколько это у них могло получиться,

внимательно уставились на нее, почувствовав в ее голосе силу отчаянья..

- Куда обратно?

- Обратно, как будто ничего не было.

- Я не понял, как обратно. Это же ЛСД. Шестнадцать часов как с куста. Ты не

сможешь ничего сделать. Никто не может сделать. Лучше не грузись.

- Обратно. - сказала Коша мрачно. - Мне не нравится, что время

остановилось. На! Посмотри!

Она протянула ему часы.

- Ну и что?

- Да ничего! Все время пять часов! Уже полчаса, как пять часов!

Череп покрутил часы около уха.

- Они же на батарейке. - сказала Муся вдруг, как они могут сломаться?

- Как угодно. - сказал Череп и сунул часы в карман брюк.

- Пойдемте на улицу, там же люди ходят... Они же не долбились, у них

нормальное время должно быть. Пойдемте, спросим у них...

- Да не... Плевать на это время сраное. В облом. Там нет музыки... - Череп

снова закурил косяк. - на, покури. Легче станет.

- Нет, правда пойдемте. - сказала Муся. - А то как-то уж очень прибивает тут.

А то мы еще поругаемся...

Косяк перешел к Мусе.

- И курить там нельзя. - выпустив дым , сказал Череп.

- А пойдемте на залив, там можно курить...

Коша решила, что точно уйдет из этой квартиры, от этого низкого голоса,

который что-то бормочет про какого-то трепанного дьявола. Его нет, Дьявола,

не нужен этот бред.

- На залив...- Череп снова втянул дым во все легкие.- На залив можно. А

потом на дискотеку. Ночью. Пошли.

Каким-то образом они вышли из дома и направились на трамвайную

остановку.

Через некоторое время, Коша поймала себя на том, что продолжает слышать

музыку. Она отчетливо звучала в голове. Они шли мерным строевым шагом.

- Эй! - Коша усилием воли остановила себя. - Вы слышите тоже?

- Что...

Череп с Мусечкой переглянулись.

- Хм, да я слышу. - Череп покрутил головой. - А ты что слышишь? Прикол.

Ну ладно. Пошли. Круто так идти под музыку.

- А куда мы идем? - Муся стала оглядываться.

- На залив. - угрюмо сказала Коша.

В этот момент мимо проходила пожилая женщина с собакой. Вдруг собака с

лихорадочным блеском в глазах, виляя хвостом и похотливо облизываясь,

потянулась к ним.

- Прочь, сатана! - перекрестил Череп собаку, женщина испуганно поволокла

собаку прочь. На другой стороне улицы она остановилась и с любопытством

наблюдала.

- Давайте, поедем на метро. Я не хочу пешком.

Муся стояла, заслонив лицо рукой от солнца. Ветер медленно перебирал

складки ее рубашки. Вдруг стало легко, Коша почувствовала, что стала

невесомой. Жилы по-прежнему гудели, как перегруженные провода, но она

старалась не замечать.

- Как хорошо...- сказала Муся.

Некоторое время они стояли посреди улицы как три дебила, и редкие

прохожие опасливо обходили их.

Они сели в трамвай и среди людей стало проще ориентироваться в

пространстве.

- Знаете, мы должны позвать с собой одного человека, - сказала Коша, - он

нам расскажет потом, как все было на самом деле. Я буду чувствовать себя

спокойно, если он будет с нами.

- Кто это? - спросил Череп, - О ком ты говоришь?

- Эй, нам уже выходить, - Муся дернула его за рукав.

Когда они заходили в метро навстречу попалась пара точно таких же

обдолбанных парней. Они друг друга поняли. Помахали рукой.

"Да, но как доверять своим ощущениям? - думала Коша.- Если по мне

бегают муравьи, которых я не вижу, если табачинки ползают, как тараканы, а

часы стоят, тогда, как я могу доверять себе? Надо кого-то нормального, чтобы

он сказал, как все на самом деле. Но кто знает, как на самом деле?"

***

Зацепили Роню в общаге.

Уже вечерело. Он развел костер.

- Череп... А где ты берешь эту штуку? - спросила Коша, вороша веточкой

песок.

- Да. В Питере тут один профессор сочиняет. А я музыку к ним пишу. Потом

на дискотеки диски нарезаю. Мне профессор лавэ подгоняет нормально. И за

диски еще диджеи отваливают.

- А как это? За что он тебе лавэ дает?

- Ну на дискотеках под мою музыку так эти бумажки отлетают! Горстями

берут. Сегодня, если доползем, увидите.

Коша посмотрела на море, в которое медленно погружалось красное

слепящее солнце, Роня летел к нему неприкаянным силуэтом. Коша вытянула

руки, и закрыла глаза. Солнце жгло ладони, и ей стало интересно, что будет,

если она протянет руки к огню. Костер потянулся навстречу, но , оставляя в

ладонях свое тепло, не смел притронуться к коже. Он осторожно отклонялся,

если Коша пересекала это уговоренное расстояние.

Вдруг Муся вскрикнула и вскочила:

- Крыса! Она смотрит на меня! Уходи! Фу! Какая гадость!

Череп подошел к крысе, она не собиралась уходить. Она стала на лапки и

потянулась к нему мордочкой. Череп отломил кусок пряника, который лежал у

него в кармане, и протянул крысе. Она взяла и, повернувшись, стала грызть.

- Это что? Ручная? - спросила Мусечка и сделала недовольное лицо.

Крыса доела пряник и вдруг направилась прямо к ней. Муся вспрыгнула на

корягу, сняла с ноги туфель и запустив им в крысу, заорала:

- Уйди дрянь! Уйди! Уберите ее!

Крыса заметалась между ногами, потом юркнула в какую-то нору.

Череп достал из кармана часы и торжествующе заявил:

- Идут часики-то? Уже одиннадцать. Хаха! На дискотеку пора! Девчонки!

Давайте еще косячок и на танцы!

- Да. - Муся с готовностью поднялась. - Пойдемте отсюда, я боюсь этой

крысы.

Череп вытащил БЕЛОМОР, выковырнул оттуда штакету, выдернул зубами

фильтр, погладил длинными узловатыми пальцами полупрозрачную трубочку,

вытащил пакет с зеленкой и, сыпанув на ладонь небольшую горку, стал ловко

загребать ее косяком. Коше не хотелось никуда уходить. Крыса не пугала. Пугал

город, стенами, которые начнут сплющивать. Череп подпалил косяк, Роня

вернулся с берега.

- Будешь? - спросил его Череп, протягивая косяк.

- Давай. - Роня затянулся.

- Я не хочу на дискотеку. - сказала Коша.

Роня закашлялся и сказал, что тоже.

- Нам не надо за это платить. - Череп взял косяк у Рони и передал его Мусе.

- Да нет. Не поэтому. Я не люблю, когда много людей. - сказал Роня.

- А вы идите с Мусей! - сказала Коша и забрала у нее косяк.

- Да пойдем вместе! - Муся обняла меня за плечи. Мне без тебя грустно

будет.

- Нет. Не могу.

***

Они направились бодрым строевым шагом по пересеченной местности

пляжа. В темноте по диагонали там, куда они шли, возникла лимонная

светящаяся сетка. В голове снова заиграла музыка о сыне дьявола. Коша

поймала себя на том, что идет вслед.

Роня догнал ее и с удивлением спросил:

- Ты что? Решила пойти?

Коша застопорилась и тряхнула головой.

- Нет, я так, проводить немножко.

Она почувствовала, что где-то есть тысячи людей, которые в этот момент

слышат эту же музыку.>

ДЕТСАД В САУНЕ

Обслуга принесла креветок, устриц пиво, коньяк, опять текилу, икру,

фрукты.

Мишенька забивал третий косяк. Лера молча улыбалась и курила. Рита с

Анечкой плескались под душем, в припадке хулиганства, хватая друг друга за

разные места.

- Девчонки! Идите пить и курить! - громко позвал Мишенька

- Аааа ! Ты мне оторвешь сиську! - Анечка с хохотом вырвалась из Ританых

рук и побежала к столу. Там она упала на диван, уронив голову на колени Лере.

Лера снова заулыбалась, и ее ноги чуть-чуть раздвинулись. Показалась створка

ее розовой раковины. Анечка схватила со стола вазу с икрой сыпанула прямо на

Лерин треугольник. Лера засмеялась и раздвинула ноги на полную ширину.

Икринки покатились по розовой коже.

- О! Что Вы творите! Феи! Лесные нимфы. Дикие, дикие самки!

- Охохох! Пустите меня к этому источнику. Уйди! Я один буду есть икру! -

Мишенька принялся слизывать икринки с ляжек и живота улыбающейся Леры,

стоя перед ней на четвереньках.

- Ну и подумаешь!- сказала Анечка, - А я буду есть салат! И она высыпала

его Лере на грудь. Лера сползла вниз и уже не сидела, а лежала на диване.

Анечка устроилась на четвереньки над ней и, перемазав все лицо, собирала

розовые кусочки креветок зубами и языком слизывала с груди Леры майонез.

Рита тоже захотелось принять участие в этой деятельности. Она

схватила бутылку шампанского, выдернула пробку, потом, заткнув горлышко

большим пальцем, взболтала и, подкравшись к Анечке сзади, убрала палец.

Шампанское выпустило толстую пенистую( от слова пенис, хаха!) струю

точно в Анечкину норку.

Она от удивления даже отвлеклась от майонеза и завопила:

-Ага!Ага! Еще! Вау! Ух ты! Как круто!

- Это сто три тысячи четвертый пособ! - сказал гордо Мишенька, - мы не

зря ее вызвали! Я знал, что она совершит подвиг! Медаль! Орден! Срочно!

- Нет, правда круто! Лерка! Тебе надо попробовать это обязательно...

- Да?! Ну если ты говоришь, что это так хорошо. Пусть принесут

побольше шампанского.

Мишенька позвонил официанту. Он тут же появился. Мишенька посмотрел

на нас, прикуривая косяк и спросил:

- Ящика нам хватит? Три ящика... четыре ящика шампанского! Я придумал

раци...ик...анализацию, нет это я икнул. Рацианализацию... ну улучшение.

- Что стал, - вдруг неожиданно энергично сказала Лера,- неси скорее.

- Сейчас мы их все аккуратно откроем и потом втроем будем по очереди

расстреливать Лерку, пока она не кончит. В шесть рук и в три бутылки. А?

Круто?

- Мишенька! Ты гений! Дай-ка я тоже курну! - Анечка выхватила косяк,

пыхнула и добавила, - а я тоже хочу так!

- Нет! Сначала я! - сказала Лера и подняла ноги выше головы.

- Да . Это ты хорошо придумал. А я только попробовать хочу. Один разок.

Мне интересно, что чувствуется. Вообще-то это моя идея. Может автор

испытание на себе провести?

- О! Это вообще ни на что не похоже! - сказала Анечка,- оно там пенится,

и пузырьки приятно пощипывают . Улет полный!

- Да! - ревниво сказал Мишенька и насупился, - везет вам. Я тоже хочу.

- А тебе куда? В жопу что ли? - Рита засмеялась.

- Ну нет... В жопу , наверно, круто будет.

Он кокетливо заулыбался.

Официант привез шампанское, и мы принялись за дело.

***

Рита расхохоталась на все общежитие.

А потом она вспомнила Мишеньку на унитазе. Ничего не почувствовала, но

слезы выступили сами на глазах.

ОТКРЫТИЕ

Какой-то человек, Коша его не знала, пожилой , дорого и со вкусом

одетый с очень бледным неподвижным лицом, и какие-то сосущими

глазами. Он что-то говорил, и Коша, кажется, понимала.

Потом он показал ей какой-то график с цифрами, которые в тот момент

произвели на Кошу сильное впечатление. Проснулась она от того, что

рядом с ее кроватью кто-то стоял, потом раздались удаляющиеся, почему-

то в сторону окна, шаги. Но когда она все-таки открыла глаза, то в

комнате никого не было и окно было закрыто на шпингалет.

***

Крыса сожрала весь хлеб на столе, и есть было нечего.

- Сука! - буркнула растрепанная Коша , погрозив кулаком крысиной норе.

Чистя зубы , она вспомнила, что назначена встреча с галерейщиком.

Упаковала пять работ и выругалась на тему того, что не дамское это дело

таскать такие тяжести.

Галерейщика звали Валентин. Он сидел за столом, как порядочный человек,

но его тупое выражение и колбаски пальцев, которыми он барабанил по

полированной поверхности, выдавали основное занятие. Сальные глазки тупо

смотрели на мои холсты минут пять, потом он вздохнул, скользнул ими по моим

сиськам под рваной белой майкой, и сказал:

- Я в этом ничего не понимаю. Поговори с ней, - бросил он тощему

прыщавому парню, скукожившемуся у окна. - Вот. Он у нас специалист...-

махнул он в сторону прыщавого. - Он сейчас все объяснит.

На этом Валентин встал и быстро вышел из кабинета.

Прыщавый тут же расправился, сел на место Валентина, представился, у

Коши тут же вылетело, как его зовут. Прышавый цинично сощурился и сказал,

что живопись-то слабенькая. Учебная. Коша смотрела в окно и слушала,

размышляя, что делать дальше.

- Мне кажется, Вам нужно еще работать над своим стилем. - говорил

прыщавый. - Но я попробую что-нибудь для вас сделать... Возможно, можно

что-то придумать. Вам ведь нужны деньги?

Он выдержал паузу, рассчитывая, что Коша поймет какой-то ее тайный

смысл, но она уже погрузилась в переживание своей никчемности и

беспомощности и плохо соображала, в чем дело, просто отметив для себя эту

паузу. - Вот Вам визитка, если надумаете, позвоните.

Он закончил фразу и протянул кусочек картона. Она вяло сунула ее в карман.

Пора было уходить.

Коша ПОСМОТРЕЛА НА СВОИ КАРТИНКИ, И ОНИ ПОКАЗАЛИСЬ ей

КАКИМИ-ТО...Ей стало почему-то стыдно, глаза наполнились слезами.

Коша хотела снова упаковать их, чтобы нести домой, но прыщавый

остановил ее жестом:

- Не надо. Пусть полежат. Может быть что-то...хе-хе...

Теребя в руках веревку, которой были связаны работы, она попятилась к

дверям, выходя, споткнулась, от этого стало еще противнее.

Слезы молча текли, Коша их злобно вытирала, но они текли все равно. Так

она шла по Невскому довольно долго, пока лицо не высохло. На Дворцовой

площади села в трамвай и поехала на В.О., собираясь зайти к Роне в общагу.

Трамвай, набитый битком на дворцовой , постепенно редел. Она водила пальцем

по мутному запыленному стеклу и бессмысленно смотрела на проплывающий

мимо город.

Какой-то человек стоял за спиной, когда Коша выходила из трамвая. И что-то

в этом лице показалось знакомым. Наверно он на кого-то похож. Коша

непроизвольно оглянулась - оказалось, что он идет в ту же сторону. Несмотря на

жару, на нем был темный , застегнутый наглухо сюртук. Коша пожала плечами и

пошла дальше. Заходя в двери, оглянулась еще раз - человек стоял на тротуаре

через дорогу.

Двери были наглухо закрыты. Ключа нигде не было, не было и записки.

Коша нерешительно стала спускаться по лестнице, не зная, как поступить

дальше. Очень не хотелось выходить на улицу, человек оставил непонятный

страх. На лестнице в вечном депресняке и скуке с раздолбанной гитарой сидели

два парня с актерского. У них осталось еще пол бутылки водки.

Кстати, стало легче. Потом пришел Ронин сосед по комнате и сказал, что

Роня уехал к родителям.

Водка кончилась, и они втроем пошли гулять. Когда выходили на улицу

Коша испугалась, что снова увидит того человека, но его не было.>

По полу пробежала мышка. Рита машинально проследила за ней взглядом.

РИНАТ

Коша опять ходила к Валентину, Прыщавый долго что-то втирал. Вздыхал,

крутил глазами, все время говорил, что надо что-то понять. Но она так хотела

жрать, что его слова казались бессмысленными звуками. Она только догадалась,

что денег пока не дадут, но холсты забирать не надо.

В совершенно заторможенном состоянии вышла из кабинета в зал. Там

крутились какие-то парни, развешивая работы. Коша остановилась, чтобы

посмотреть. На стремянке стоял светлый парень с какими-то необыкновенно

светящимися глазами. Они случайно встретились долгим взглядом, удивляясь

друг другу. Как раз его работы ей очень понравились. Там были какие-то

кривенькие улички, домики, улитки, горбатенькие мостики. Потерянность

Питера сквозила с холста. Но главное в них был цвет. Просто он там был.

Бывает, что музыкант хорошо играет ноты, но без музыки, так и художник

бывает мажет красками, но без цвета, а как это - никто не знает. Второй парень,

заметив, как они переглянулись, что-то тихо сказал, и он снова посмотрел на

Кошу огромными светлыми глазами. Коша улыбнулась. От смущения. Он

просто слез со стремянки и подошел ко мне.

- Простите, это Ваши холсты у Валентина в кабинете?

Коша кивнула

У него была интонация и произношение питерского интеллигента в сто

тридцать третьем поколении и очень приятный бархатный голос.

- Поверьте, - продолжал он. - Я редко говорю такие вещи, но у Вас,

действительно, очень хорошие работы. У Вас большой талант, и мне приятно с

Вами познакомиться, потому что Вы еще и красивая девушка.

Коша глупо засмеялась и вздохнула:

- Если бы еще этот Валентин так думал...

- А что он Вам сказал?

- Сказал, что ничего не понимает и послал к ... этому....ну второму.

- Вы курите?

- Да...

- Давайте выйдем на свежий воздух, Вы не против? Мне очень интересно с

Вами поговорить.

- Мне тоже...И мне очень понравились Ваши работы... Правда...Я сразу

заметила и потому остановилась...

Коше стало стыдно, что она не может так красиво сказать. На выходе

споткнулась о косяк и еще больше застеснялась. Он мягко поддержал за локоть.

Они разговорились о том, о сем, и Коша постепенно перестала смущаться, но

зато просто сразу в него влюбилась. Забыла, что хочет есть, сразу все стало

легко, будто внутри раскрылись какие-то крылья. Что бы они не говорили, им

нравилось просто говорить и слышать. Смеялись, стараясь нечаянно коснуться

друг друга.

Как-то так само решилось, что не стали возвращаться в галерею, а пошли по

улице, продолжая разговаривать. Ринат рассказал кое-то, чего она не знала, о

том, как продавать живопись, и сказал, что попробует поговорить с Валентином,

что возможно прямо в этой выставке следует выставить мои холсты, что , по

крайней мере он так хотел бы.

У Адмиралтейства они наткнулись на целую компанию, половина которой

была из Кошиных знакомых, а половина оказалась нашими общими. Решили это

дело отметить и поехали в сауну, потом на какую-то дискотеку, потом на другую

и где-то под утро поредевшей компанией - в мастерскую к Ринату. И он при всех

еще раз повторил, что в восторге от Кошиной живописи, и что обязательно

решит все вопросы с Валентином и со своими товарищами, и они примут ее в

свою группу <Второе пришествие>.

Через пару часов народ стал сдаваться. Котов уснул прямо в кресле первым.

Потом Зыскин завалился на диван к стенке и через пару минут захрапел. Котов

вдруг подскочил, направился прямо в стену, стал ее скрести, требуя открыть

дверь. Ринат очень терпеливо объяснял ему, что дверь с другой стороны, но

Котов орал, что дверь была здесь и что он не даст ввести себя в заблуждение.

Наконец им с Рыжим удалось сводить его в сортир. Пока они ходили, Муся

мудро легла рядом с Зыскиным на диван, заявив, что с нее хватит развлечений.

Облегчившего свой мочевой пузырь Котова опять свалили в кресло. Посидели

еще пол часика втроем. Рыжий лег третьим на диван, и Коша осталась с Ринатом

вдвоем. Свет лампочки уже стал слабее света из зашторенного окна.

Коша почувствовала телом, что произойдет дальше. Подняла глаза, он

протянул руку и сжал кисть. Было такое чувство, что ее сейчас разорвет, как

гранату с сорванной чекой.

Они молча встали и тихонько вышли на лестницу. Она задыхалась от

желания. Еще совершенно пьяных, их мотало как ванек-встанек из

стороны в сторону. Утренний свет, лимонно-голубой, делал все похожим на

сцену из кинофильма. Коша залезла рукой к Ринату под рубашку и, едва

прикоснувшись к распаленному животу, почувствовала, как под кожей

пробежала горячая волна.

Они кинулись друг на друга просто, как ошалевшие. И уже никаких ласк и

поцелуев не требовалось, просто колотило друг от друга каким-то током.

Свалились прямо на пол , на теплый лиловый квадрат света, стаскивая друг с

друга одежду. Их бедра больно ударились, она с трудом сдержала звук, который

рвался наружу.

Они это делали очень жестоко, катаясь по

сраному пыльному полу, как два зверя. Уже не было сил на нежность.

Она подумала, что они что-нибудь повредят друг другу в этой битве, но

когда все кончилось, оказалось только, что он содрал коленки, а Коша спину.

Чуть-чуть. Они тут же покурили, похихикав над своей поспешностью. Стало нежно и

легко.

Ринат принес вискаря, будильник и одеяло, и сказал хриплым от выпивки

и секса голосом:

Он поцеловал ее, и у Коши снова все поплыло. И в голове, и не только.

Крыша уже успела нагреться под косыми утренними лучами, она громыхала

под ногами, и этот звук в тихом утреннем воздухе отскакивал от других крыш

и стен оранжевым резиновым мячиком.

Они нашли такое место с которого было видно только небо и самые высокие

крыши.

Ринат кинул одеяло, они совсем разделись и легли рядом, медленно

наблюдая, как вырастает новая волна. Уже теплый ветер и их руки,

легкие как ветер, и их губы влажные, как морские моллюски, ползали по

их телам пробуждая огонь.

Он сделал это медленно, заставляя себя

торопить.

Коша была флейтой, а он был ветром, он извлекал из нее звуки и огонь, в

котором начинал гореть сам.

Так прошло часа три, и каждый раз, когда она находилась казалось бы на

самой вершине (или в самой глубине?) и ей казалось, что уже ощущений сильнее

не может быть, он, не выходя, разгонял еще дальше, пока в последний раз она не

увидела перед глазами вспышку огня и , чувствуя, как их - его и ее - тело

сотрясается в пульсирующей волне, не потеряла на несколько секунд сознание.

Она не могла даже шевельнуть пальцем. Куда-то унесло.

Когда проснулись , был горячий полдень. Сон оборвался на неприятном

незавершенном месте. Они неслись по каким-то странным американским

горкам, среди других людей. Он говорил что-то, она отвечала, оглядывалась и

видела, что он исчез. Возвращалась на прежнее место - его нет нигде. И Коша

понимала, что все эти горки не имеют никакого смысла, если они не вместе.

Она чувствовала, что кожа на плече обгорела. По крыше гулял жаркий воздух, в небе летело белое сухое облачко. Тело Рината дрогнуло, и у нее в животе

в ответ шевельнулась какая-то жилка, заставившая прерывисто вздохнуть. Он

проснулся и с улыбкой лег на спину, открыв все тело дыханию лета.

- Наверное, все ушли. - еле слышно прошептал он. - Уже. Мы можем пойти и

чего-нибудь съесть. У меня кажется еще осталась какая-то пища. Если нет -

сходим куда-нибудь...Да?

- Да...- сказала Коша.

И холодной змейкой скользнула печаль, почему-то стало ясно, что они скоро расстанутся. Она взглянула на Рината и утвердилась в

этой мысли, как она не была противна. Прогнала ее прочь. Поднялась.

- Пойдем?

- Пойдем...- он еще раз сладко потянулся и неожиданно быстро вскочил на

ноги.

Действительно, мастерская была почти пуста. По комнатам гулял ветер, все

окна были настежь. Рыжий одиноко восседал за столом и мрачно обрадовался,

что мы пришли:

- О! А вы куда пропали? А я тут пивком.. балуюсь. Хотите?

Коша его возненавидела.

Ринат остался с ним, она полезла в холодильник, чтобы что-нибудь

приготовить пожрать и чтобы не видеть Рыжего. Там была куча овощей, и в

морозилке кусок мяса. Остро захотелось кровавого бифштекса. Она отмыла

сковородку, на которой уже вырос лес и дал семена, раскалила ее и швырнула

туда два куска. Просто их было только два. Откуда-то взялась драная

клочковатая кошка. Она настойчиво терлась о ноги, пока Коша не швырнула ей

долю. Была возможность нарезать салат и подумать. Коша наплескала воды так,

что босые ноги то и дело поскальзывались. Коша стояла и думала, почему как

только наступает тишина, она не знает, куда себя девать.

Непонятно было, как с ним дружить. О чем, кроме живописи, можно

говорить, к тому же то самое - его вышколенные манеры - что так восхищает,

так же и заставляет не очень ловко чувствовать себя рядом с ним. Но нельзя же

всю жизнь просто молча трахаться.

Когда Коша уже почти все закончила, он вышел на кухню, и , подойдя сзади,

горячими губами и языком впился в загривок. Она схватилась за стол руками,

чтобы не упасть, и почувствовала задницей, как у него все поднялось. Коша

нашла его губы, чувствуя, как Ринат расстегивает брюки, как горячей

пересохшей рукой задирает майку, потом хватает я за живот и торопливо,

неловко, так, что она вскрикивает, вонзается в ее тело сзади, сразу до самого

дна, и она снова вскрикивает от боли и внезапного наслаждения, его ладонь

закрывает ей рот, но задыхаясь, она пытается вырваться из его рук, кусает его

очень больно, злясь на него, на Рыжего, на себя и они вместе, вцепившись друг

в друга, поскальзываются и падают на пол, и она, уже не сдерживаясь, ору так,

как этого требует извивающееся тело. Краем глаза Коша замечает, как мимо,

остановившись на несколько секунд, проходят ноги Рыжего, потом слишком

громко хлопает дверь, и они вместе почти сразу кончают. Она чувствует, как его

сперма толчками вливается внутрь и их общая кровь стучит в ее сердце. Ринат

судорожно сжимает Кошины бедра и роняет мокрую от пота голову ей на спину.

***

Потом он отругал ее за Рыжего, и Коше стало это неприятно.

- Он мой друг. - сказал он важно.

И в этот момент его важность показалась

дешевой, так , что она с трудом удержалась чтобы не сказать гадость. Она

просто почувствовала, что они могут очень сильно поругаться. Зачем?

- Хорошо. - сказала она.

И они тут же помирились.

Несколько дней они не выходили из дома, иногда перемещаясь на крышу, существуя между припадками страсти в странном зыбком полусне, полном цветастых видений и пестрых сюжетов. Они почти не

разговаривали. А если говорили, то это было как часть пьесы, как

необходимое звено композиции. Слова не имели никакого значения. Иногда,

вместо того чтобы говорить, они включали магнитофон с сиплой японской

флейтой.>

***

<Надо же , как люди могут грузиться...> - подумала Рита < Наверно, чем

больше загрузишься, тем сильнее кайф, когда трахаешься. Надо будет

попробовать ...>

Ей приспичило в туалет. Взяв с собой тетрадку и сигареты, она

отправилась из комнаты. В одном сортире даже был чистый стульчак. Рита

устроилась поудобнее и снова открыла тетрадку. < А с другой стороны, если

бы я во всю эту фигню так загружалась, я бы двинулась мозгами. Вот Коша-

то и двинулась. Нельзя у себя в мозгах ковыряться. Что выросло, то

выросло...>

Рита умела отгонять ненужные мысли легко и бесповоротно. Она стала

читать дальше.

***

И вот она поняла, что надо уйти. Появилось какое-то напряжение. Коша уже

устала, перед глазами медленно плавали какие-то виртуальные сперматазоиды,

губы заплетались, когда она хотела что-то сказать, и дыхания не хватало на

целую фразу. Ринат один ускользнул в мир своих домиков-улиток, бросив ее на

произвол судьбы в этом реальном мире, в котором снова наступил полдень, и ей

надо было уходить. Он просто начал рисовать какую-то картинку, и весь ушел

туда.

Коша оделась, почистила зубы, собралась, стараясь не шуметь, поцеловала

его. Остановилась, понимая, что это и есть минута прощания. Что она

наступила.

Он сказал :

- Угу...

Неловко , не глядя, ткнулся губами в ответ , и тут же забыл.

Коша бодро спустилась вниз, хотя чувствовала себя скорлупой выеденного

яйца, и только, уже выйдя на улицу, но все еще в свежей тени арки, вдруг

ощутила, что такое быть вурдалаком при солнечном свете.

Щурясь, она смотрела, как, словно в замедленной съемке, подъезжает к

конечной остановке трамвай. Она понимала, что мне нужно в него сесть, но не

могла сделать этот шаг. Тело взорвалось тысячей игл, когда я, натянув на голову

футболку, она все-таки выскочила на свет. Какая-то машина торкнулась в бедро,

водитель, кажется, ругался, но ей было как-то...

Медленно, совершая подвиг насилия над собой, Коша пересекла площадь.

Прислонившись с пыльному стеклу на заднем сидении она откуда-то изнутри, но в то же время как-то извне стала слышать слова. Эти слова защищали ее от непосильной реальности иллюзорной спасительностью рифм. Казалось рифмы придают аморфному неопределенному времени некий ясный порядок.

***

Сквозь сваи и свалки

звенят трамваи,

свиваются рельсы

в прическу Горгоны.

Пугаются ржаво на стыках вагоны.

И я не могу подыскать названия.

и я не могу понять закона.

Я этот город держу в ладони

Липкий пятак и липкие листья

Липы уснувшей

В мареве знойном.

Гонит меня в отупении полдня

Призрак похожий лицом на выстрел.

Током ударит озноб от мысли -

Все уже было.

Тысячу лет сквозь сваи и свалки

Ржавый трамвай пробивает дорогу

Тысячу лет ковыляет в развалку

В черном пальто идиот одноногий

Тысячу лет он идет

вдоль забора

и собирает

репьи на медали.

Тысячу лет усмехается ворон

Тысячу лет

Я еду в трамвае.

У Обводного он сломался.

Мотаясь из стороны в сторону , добрела до воды, умылась и села на камень,

опустив в ледяную воду ноги. Довольно долго так просидела, уставившись

глазами на блик, который мерцал на гребне воды, маленьким водопадом

перекатывающейся через большой сероватый камень.

ВДРУГ ВОДА ОСТАНОВИЛАСЬ, СТАЛО ОЧЕНЬ ТИХО, БЛИК НА

ГРЕБНЕ ВОЛНЫ СТАЛ ЧЕТКО ОЧЕРЧЕНЫМ И НЕПОДВИЖНЫМ, ОНА

ПОДНЯЛА ГЛАЗА И ПОСМОТРЕЛА НАЗАД, НА ДОРОГЕ В НЕУДОБНОЙ

ПОЗЕ ЗАСТЫЛИ ДЕТИ СО СЛОМАННЫМ ВЕЛОСИПЕДОМ, КОША

СКОЛЬЗНУЛА ВЗГЛЯДОМ ПО РЕКЕ, ВОДА В НЕЙ НЕ ДВИГАЛАСЬ, ОНА

СНОВА ПОСМОТРЕЛА НА СЛЕПЯЩИЙ БЛИК И ИСПУГАЛАСЬ, ЧТО ЭТО

МГНОВЕНИЕ НИКОГДА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ И ОНА ОСТАННЕТСЯ В НЕМ ВЕЧНО

ОДНА, И ОНО ТУТ ЖЕ ПРЕКРАТИЛОСЬ. Снова все загалдело, застучало,

заставляя меня съеживаться и прятать лицо от солнца. Коша опустила голову в

воду и стало немного легче. Она почувствовала, что по коже словно пробежало

несколько муравьев.

Даже, если она встретится с Ринатом еще, они уже будут другими.

Было жаль, что так уже никогда не будет.

Она снова и снова возвращалась в

его объятия, чтобы снова пережить каждое движение.

***

Коша снимала комнату на первом этаже и ходила в нее через окно. Иногда. В

первый момент у нее возникло чувство, что прошел год, хотя прошла всего

неделя. Несколько минут она привыкала к пустому воздуху, который уже забыл

запах ее тела. Потом сходила в душ и долго смывала с себя прошедшую неделю.

Она мылила себя мочалкой, и глупое тело само вспоминало руки Рината, и все

еще вздрагивало в ответ. Потом легла на диван и тупо смотрела в потолок,

надеясь уснуть. Все еще гудели мышцы, по коже пробегали время от времени

какие-то невидимые жуки.

Задница прилипла к стульчаку и вообще стало не очень удобно. Кто-то

зашел в соседнюю кабинку и громко пукнул. Потом запел поставленным

голосом: < Саантаа Люучиия...> Рита поднялась, отклеившийся от задницы

стульчак грохотнул по унитазу , и пение резко оборвалось на полуслове.

- Пой светик, не стыдись... - сказала Рита.

Дернула ржавую цепочку и

покинула заведение.

Куда же, все-таки, делась Лера?

ДЕТСАД ЕДЕТ В МУЗЕЙ

Она стала вспоминать дальше: < Когда мы позавтракали, в сауне

шампанского было по щиколотку, в нем плавали апельсиновые дольки и

маслины. На коже дивана - майонезные разводы.

- Поехали в музей! Я хочу духовной пищи! - Анечка вприпрыжку побежала по

ступенькам на улицу. На последней ступеньке она поскользнулась и упала

задницей на снег, Мишенька, который шел следом, споткнулся об нее и упал

сверху. У Леры зазвонила мобила и она, улыбаясь, отошла в сторону,

вытаскивая из сумочки телефон. Рита краем глаза увидела содержимое

сумочки, оно поразило ее своим порядком.

Лера с раздвинутыми ногами в

сауне никак не вязалась с этим идеальным расположением дамских штучек.

Было бы не удивительно, если бы она вытряхнула сумочку на ступеньки, чтобы

найти телефон. Это было бы естественно. Она улыбнулась и сказала в трубку:

- Очень весело... Сейчас едем в музей... Мы еще не решили...

Нажала

кнопку отбоя и вдруг ни с того ни с сего толкнула Рита на Мишеньку с

Анечкой, и свалилась сама сверху.

- Так куда мы едем? - спросила она, когда все наконец уселись: Мишенька

впереди, Рита с Анечкой сзади.

- На Каменный остров! А потом в Петропавловку! - сказал Мишенька.

- Дада! - Анечка захлопала в ладоши. - Непременно! Там есть ресторан

<Каземат>. Ты должна попробовать < Обед вертухая>. Там все, как в

настоящей тюрьме. Так здорово! Поехали!

- Миша! Забей еще штакету... А то что-то заносит. - попросила Лера и

рванула с места в своей обычной манере.

Они обгоняли все машины на шоссе. Возникла пауза. Лера включила какую-

то инфернальную кассету, на которой низкий черный голос все время повторял

одну фразу: < Сын дъявола> и взвизгивали далекие по-кошачьи женские голоса.

Вдруг предметы в Ритиных глазах как-то размазались. Когда Мишенька, пыхнув,

протянул косяк , его рука двигалась каким-то стробоскопическим образом.

Рита скорее втянула в себя спасительный каннабис. Мишенькино лицо

расплылось в невинной блаженной улыбке, он протянул к Рите руки. И вдруг

она узнала, что больше всего на свете любит Анечку и Мишеньку, и даже Леру,

хоть у нее в сумке порядок. Почему-то Риту взбесила эта сумка. Лера

улыбалась в зеркальце. Анечка передала ей штакету. Мишенька вздумал, что

ему нужно быть на заднем сидении, и он, откинув переднее, полез к Рите с

Анечкой. Машина круто вильнула, болтнув компанию, как мешки. Они все вдруг

стали обниматься и целоваться внезапно распухшими губами, все сильнее

заводясь.

- Эээ! - сказала Лера. - Какие вы хитрые!

Она остановилась, съехав, не глядя, в какой-то кювет, и тоже перевалилась

в общую кучу. Мишенька уже расстегнул на Анечке куртку и задрал свитер,

Лера сама спустила колготки и осталась в одном шерстяном свитере. Рита

это так завело, что она схватила ее за шею и довольно сильно стала трепать.

Лера завыла, как мартовская кошка. Мишенька как-то оказался между Ритой и

Лерой, и Рита вдруг почувствовала внутри себя его непомерно увеличившийся в

размерах пенис. После нескольких движений, он выскочил из Риты, и по

Лериному воплю она догадалась, что наступила ее очередь. Анечка подползла

ко Рите, и они стали яростно тискать друг друга и скользить, плотно

обвиваясь, как две удавихи.

Вдруг кто-то постучал по машине. Рита подняла голову: это был мент. Он

долбил по крыше машины.

- Лера, Лера! Где твоя ксива? - Анечка дергала ее за руку. -

Доставай ксиву!

- Что там такое? - Лера нехотя повернула голову.

- Гыгы! Менты. - сказал Мишенька и засмеялся.

Лера протянула руку за сумочкой и , достав оттуда какие-то корки,

высунула руку в приоткрытое Анечкой окно. Мент повертел их в руках, вернул

и сказал заботливым голосом:

- Вы в курсе, что вам отсюда не выбраться самим?

Тут как-то стало холодно и не так весело, постепенно стали одеваться.

- В смысле? - озаботился Мишенька.

- В прямом. Вы по самые окна в снегу.

- Мамочка дорогая! - сказала Анечка, высунувшись из машины.

- Ну так вытаскивайте нас! - сказала Лера и села на переднем сидении.

- Сотка баксов... - сказал мент.

- Дай ему. - сказала Лера, поправляя волосы. - Весь кайф обломал.

Анечка залезла в Лерин кошелек и вытащив сотку, сунула ее в окно и

быстренько его закрыла.

Менты остановили грузовик. Ползая по пояс в снегу, зацепили нас тросом. И

минут через пятнадцать наш мерс стоял на шоссе.

- Ну, мы же хотели в музей... - грустно сказал Мишенька. - Так обломали.

Он наклонился к Лере и попыхтел ей на ухо. Она улыбнулась.

- Но зато они нас вытащили... - резонно заметила Анечка.

КЛУБНИКА

Стук в окно резко разбудил. Муся. Хорошо, что пришла. Казалось - она от

чего-то спасет. Как бы там ни было, как бы Коша все не понимала, все равно ей

было тоскливо до желания нажраться. Но нажираться не хотелось, а хотелось

чего-то другого. Хотелось какой-то маленькой теплой радости, простой как

лукошко клубники. Вот подумала о клубнике и сразу вспомнила запах, зеленый

лист, забрызганный землей после дождя, ягоды в глубине жестких холодных

листьев, пыльная песчаная дорога на дачу, велосипед, бабушка, варенье, пчелы

над блюдцем со свежими пенками... обожравшиеся засахаренные мумии в банке.

Картинки из детства сами собой заполонили сладкой патокой тело и

отвернувшиеся от мира чувства. Коша едет на карусельной лошади, и мир

томительно кружится вокруг; за забором стоит терпеливая бабушка в нарядном

зеленом платье и старательно машет рукой каждый раз, когда деревянная

раскрашенная лошадь равнодушно проносит мимо. И Коша смеется каждый

раз радуясь, что в кружении мира есть неизменное махание руки и ожидающая

улыбка. Чувство совершенного подвига легонько покалывает в голове, когда она

спускается с обшарпаных ступенек атракциона и, захлопнув за собой калитку,

попадает в крепкие объятия попахивающих пожилой женщиной бархатных

бедер бабушки. Но даже этот запах, старательно запугиваемый духами <Красная

Москва> приятно вспомнить.

- У меня ведь была бабушка! - подумала она вслух.

- Что? - переспросила Муся

- Бабушка у меня была... Она варила варенье из малины и у нее был шкаф с

нафталиновыми вещами и вечная моль. И мне казалось, что все шкафы обязаны

пахнуть нафталином. А у меня никогда не бывает никакой моли без всякого

шкафа и без всякого нафталина. И вещи у меня на один сезон.

- И что ?

- Так...Глупо получилось. Я тогда не знала, что все умирают. Я

спросила у нее, как это - умереть. И мне стало страшно, что я не увижу

ее. Я спросила, что ли она тоже умрет и когда. А она

рассердилась...Сказала, что я хочу ее смерти.

- Дура... - сказала Муся, продолжая расчесываться, - Хотя... Она хотела, как

лучше, наверно... На самом деле, ничего не меняется. Мы думаем. что

становимся взрослыми. А на самом деле - просто игрушки опаснее. Разве ты

стала умнее с тех пор, как выросла. Разве ты что-то понимаешь в этой жизни?

- Не думаю.

- И твоя бабушка так же... Она тоже ничего не понимала. Она думала, что

поступает правильно... А ей просто хотелось, чтобы ее кто-нибудь любил. Когда