История как абсолютный миф. Ольга Елисеева МИФОЛОГИЗАЦИЯ ОБРАЗА Г.А.ПОТЕМКИНА
В ИСТОРИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ СОВРЕМЕННИКОВ Под мифологизацией исторических личностей понимается предание им черт мифологических персонажей путем включения в рассказы о них некоторых мифологических сюжетов, таких как чудесное рождение героя, получение им инициаций, поиск чудесной невесты, прохождение назначенных ею испытаний, обретение царства, совершение различных подвигов, гибель героя, столь же чудесная, как и его рождение, посмертная судьба героя. Вплетение подобных сюжетов в ткань повествований о том или ином реальном историческом лице происходит в самых различных исторических источниках. Обычно это семейные предания, мемуарная литература, эпистолярные источники, записки иностранцев, т.н. исторические анекдоты, политические памфлеты, фольклор. Черты мифологических героев чаще всего приобретали те исторические личности, чьи деяния при жизни наиболее глубоко потрясли сознание современников, изменили ход истории, повернули судьбу многих народов (Александр Македонский, Чингизхан, Наполеон, Линкольн, Гитлер, Сталин и т.д.). Русская культурная традиция богата историческими персонажами, образы которых постепенно мифологизировались. Это и Владимир Святой, и Иван Грозный, и Степан Разин, и Петр Великий, и Екатерина П, и Павел 1, и Александр 1, и семья последнего императора Николая II , и Ленин, и Сталин, и многие другие. Показательно, что именно эпохи важных исторических переломов особенно богаты мифологизируемыми историческими личностями. Это происходит, вероятнее всего, потому что крупные общественные потрясения высвобождают из- под спуда обыденного сознания пласты древнейших представлений и приводят к обнажению уровня мифологического сознания. В результате простое осмысление событий заменяется мифотворчеством. Оно развивается в русле немногочисленных устойчивых сюжетных схем. Таким образом, происходит введение разномоментных, разнонаправленных происшествий обыденной реальности, оценка которых затруднительна для современников, в систему привычных мифологических представлений . Этот процесс играет защитную роль для сознания того или иного народа в трудные моменты его истории. * * * Мифологическое сознание – один из наиболее древних и наиболее устойчивых пластов нашего сознания в целом. Способность к созданию мифов на основании собственного исторического опыта отличает живые народы от народов- реликтов и является внешним проявлением предрасположенности того или иного этноса к дальнейшему самостоятельному творчеству. Ряд русских исторических персонажей, чьи образы в народном сознании постепенно приобрели мифологические черты начинает вполне реальный князь Волх, живший в IX в.. В былинах и сказках он превратился в змея-оборотня Волха Всеславича, опрокидывавшего купеческие суда на реке Волхове, если ему не принесена человеческая жертва. Далее следует князь Владимир Красное Солнышко, соединивший в себе черты двух исторических героев – Владимира Святого и Владимира Мономаха. Его окружают удалые богатыри, некоторые из которых, например, Добрыня Никитич и Илья Муромец, имели вполне реальных прототипов, служивших киевскому князю. Красное Солнышко играет в фольклоре роль «князя» вообще – на все времена и случаи жизни. Следуя тому же принципу, роль «царя» отводилась Ивану Грозному. Циклы песен и легенд посвящены также казаку Ермаку Тимофеевичу и удалому разбойнику Стеньке Разину. Серьезную мифологизацию пережил образ царя-реформатора Петра I, окруженного целым гнездом сподвижников, которые занимают вокруг государя разные мифологические ниши. Плут-трикстер Меншиков, лукавый иностранец Лефорт и самый зловещий персонаж – Брюс-чернокнижник*, создающий голема – нового царя-куклу, которая и действует по указке своего хозяина вместо заточенного в Стеклянном городе Амстердаме живого Петра. Любопытно, что образ Екатерины II обрел ряд мифологических черт не только в русской культурной среде, но и в у бурятских лам. Там она превратилась в один из аватаров весьма почитаемой богини Тары – Белую Тару, специально посланной на север, чтоб «смягчить грубые нравы» северных народов. Особое место занимает образ Павла I – несчастного сына великой матери, убитого заговорщиками. Этот император всегда выступал как рыцарственный герой, запутавшийся в оккультных посвящениях. Его душевная неуравновешенность обусловливает зло, творимое им из лучших побуждений, и приводит к неизбежной гибели. Именно образ Павла является связующей нитью между различными эпохами в истории Российской империи – ее началом при Петре I, расцветом при Екатерине II и крушением при Николае II. По легенде, Павел получил предупреждение о грядущей смерти от своего прадеда Пета, явившегося ему вечером на темной пустынной улице в образе громадной тени от чугунной статуи и произносящего сакраментальную фразу: «Бедный Павел, бедный Павел!» Цесаревича часто называли «русским Гамлетом», имея ввиду не только загадочное убийств его отца , но и встречу с венценосным призраком. Годы зенита екатерининской славы совпадают со временем, когда Павел все глубже погружается в масонские ритуалы. Таким образом он порывает с явной и «грязной» политикой. Наследник предпочитает ей братскую «политику сердца», которая одна только и может, по его убеждению, спасти империю, открыто демонстрирующую соседям военную силу. Наконец, именно от Павла I последний русский самодержец Николая II получил послание, 100 лет хранившееся в закрытой шкатулке в Гатчине, где царственный предок называет точный год гибели всего рода Романовых и предвещает кровавую революцию. Сын Павла – Александр тоже несет на себе печать проклятия. Легенды о старце Федоре Кузьмиче – принявшем схиму императоре Александре I – повествуют об искупительной жертве самодержца, виновного в двух великих грехах – смерти отца и обмане своего народа, т.е. не даровании крестьянам воли после войны 1812 г. Исторические персонажи, действовавшие в России в периоды крушения государства, неизменно приобретают апокалиптические черты. Этот ряд начинает хлыстовский «старец» Распутин – злой гений царской семьи -- продолжают Ленин и Сталин и заканчивают лидеры последних времен – Горбачев и Ельцин. Для каждого из них характерны некие увечья или изъяны, что на мифологическом уровне превращается в не стираемую печать дьявола. Распутин обладает необыкновенно длинным членом, который в неэрегорованном состоянии, свисал ниже колена (согласно описаниям шабашей, именно такой длинный и гибкий, как змея, член, в добавок покрытый чешуей, имел Сатана). Ленин лыс и картав, Сталин сухорук и имеет сросшиеся пальцы на ноге, т.н. «копыто». Горбачев – родимое пятно на лбу. Ельцину не достает пальцев на руке. По преданию, такие печати предвещают народу многочисленные бедствия. Образ Ельцина играет по отношению к советской империи ту же роль, что и фигура Павла I по отношению к империи христианской. Он связывает две эпохи разрушения государства в начале XX в. и в его конце. Будучи еще первым секретарем Свердловского обкома Ельцин, по приказанию из Москвы, взорвал старый Ипатьевский дом, где в 1918 г. была расстреляна царская семья. Совершив этот мистический по сути акт, Ельцин был уже обречен разрушить страну, чей грустный и всеми забытый символ он уничтожил. В эпоху крушения христианской империи, кроме персонажей-губителей, важную роль играют жертвы. Гибель царя Николая с семейством сопровождается многочисленными деталями символическими характера (надписями и рисунками на стенах) поднимающими случившееся до уровня Космической трагедии – пролога гибели целой страны. В эпоху же падения языческой империи – Советского Союза – ярко выраженные личностные жертвы сменяются многочисленными, но безликими и безымянными жертвами межэтнических столкновений. Кровь как сакральный архетип играет важную роль в новейших историях о геноциде и штурмах зданий. Коллективные мифы новых государственных образований строятся на историях о жертвах (часто выдуманных или сильно преувеличенных), как в случаях с апрельской демонстрацией в Грузии или штурмом литовской телебашни. В России процесс государственного мифотворчества затянулся. Поскольку мифологическое сознание не различает форм правления (демократия или диктатура), жертвы путча 1991 г. не годились на роль национальной святыни. Зато архетипическое сознание очень чувствительно к родо-племенной дифференциации, и кровь, пролитая в борьбе с другим этническим сообществом, быстро сплачивает сообщество. Запоздавшая чеченская война стала катализатором данного процесса и для России. Стабильные эпохи почти не порождают мифологизированных исторических персонажей. Важно заметить, что эпоха становления Российской империи – XVIII в. – принесла столько обросших легендами и преданиями героев, сколько все предшествующие периоды вместе взятые. Это говорит о крайней шаткости и даже переломности всего столетья от Петра I до Павла I для российской истории. XIX же век, наоборот, не просто беден подобными персонажами, он нищ ими. Александр I, М.И. Кутузов, может быть, атаман Платов в казацком фольклоре, и… первая любовь русской литературы, А.С. Пушкин. Перед нами не только замедление темпов развития и стабилизация, а глубокий обморок культурной традиции – почти смерть. Своеобразным искуплением за такой сон подсознания стал кровавый XX в. с его тотальным прорывом мифологических архетипов на поверхность. Православная и языческая – Российская и советская – империи совершенно по-разному трактовали феномен половой харизмы своих создателей. В период зарождения и бурного развития страны ее государи, часто вне зависимости от личных качеств, наделяются в сознании современников и потомков титанической половой силой. Таков Карл Великий у франков, которому, по преданию, орел в аду расклевывает член, по аналогии с печенью Прометея. Таков Александр Македонский, подвизавшийся на поприще двуполой любви, таков царь Соломон, наводнивший ветхозаветный Израиль своими потомками. В России ту же черту несут Владимир Святой, Иван Грозный, Петр I,Екатерина II. При чем носители императорской короны все воспринимаются персонажами с гипертрофированной сексуальностью, даже такие, как Анна Иоанновна, довольствовавшаяся одним Бироном, и Елизавета Петровна – ветреная, но далеко не распутная дама. Основываясь на исследовании народных представлений времен Французской революции, французские историки пришли к выводу, что по мере приближения к гибели государства население все более и более склонно воспринимать царствующую династию как затухающее древо, а тело короля как сухую ветвь. Половые проблемы Людовика XVI, обсуждались во всех трактирах, и долголетняя неспособность монарха иметь детей шокировала нацию, заставляя страшиться будущего. Уже в XIX в., начиная с Александра I, половая харизма перестает приписываться русским государям. Ситуация противоречила реальности – Александр был волокитой и имел много любовниц, но воспринимался в обществе чуть ли не как коронованный кастрат. Все прошлое столетье происходит затухание мощи империи, выразившееся в падении сексуальной силы ее монархов. Страна советов с ее бурной мифологией, окрашенной в демонические тона, почти полностью лишена половой харизмы. Истории о женщинах-любовницах, а не борцах и товарищах отсутствуют как в официальной мифологии, так и в народном сознании. Представление о сексе и продлении рода просто не вяжется ни с Лениным, ни с другими лидерами советского государства. Хотя в реальности, картина была прямо противоположной (известными в узком партийном кругу ловеласами являлись и «дедушка» Калинин, и М.Н. Тухачевский, и Н.И. Бухарин, случались любовницы и у Сталина, а истории о похождениях Л. П. Берии перехлестнули за высокую кремлевскую стену) это ничуть не повлияло на их восприятие в массовом сознании. Таким образом, советская страна с ее разоренной землей и изгнанием жизни отовсюду, куда проникало недремлющее око государства, подсознательно воспринималась гражданами как империя уже наступившей смерти, где нет желаний. * * * В 1767 г. во время путешествия по Волге Екатерину II удивляло и немного смешило то в полном смысле слова религиозное почитание, которое по отношению к ней проявляло наивное простонародье. В храмах, где она молилась вместе с прихожанами, “мужички” передавали друг другу свечки, чтоб поставить их перед “матушкой-царицей”, как перед живой иконой.2 Впрочем, изображениям св. Екатерины на иконах того времени специально предавали сходство с императрицей, один из подобных ликов до сих пор сохранился в Успенском соборе Владимира. Почти в тоже самое время, когда православные подданные величали свою государыню святой, подданные Екатерины буддисты – калмыцкие и бурятские ламы, получившие от нее право свободно исповедовать свою веру, провозгласили русскую императрицу живой бодхисатвой – воплощением очень почитаемой богини Тары – Белой Тарой. Это женское божество милосердия, которым, согласно легенде, стала царевна, убитая своим отцом и силой сострадания превратившая ад, куда она попала, в подобие рая.3 В бумагах Екатерины нет никаких заметок, которые бы охарактеризовали ее отношение к этому важному для верующих Центральной Азии событию. Однако поражает сходство характеристик Белой Тары у буддистов и тех оценок, которые императрица сама давала основному направлению своей государственной деятельности. Буряты считали, что “Белая Тара пришла к народам Севера, чтоб просветить и смягчить их грубые дикие души”.4 По мнению Екатерины, во главе государства должен стоять просвещенный монарх, который стал бы для подданных примером именно смягчения нравов. Вытеснение варварства и невежества из государственной и частной жизни должно совершаться постепенно, без насилия, чтобы вредные, но стойкие уже в силу своей древности обычаи пали сами собой. На таком постепенном подходе к изменению жизни русского общества императрица особенно часто настаивает в письмах к Вольтеру. На этом поприще Екатерине удалось многого добиться. Именно ей Россия была обязана законодательным уничтожением пыток во время следствия. Смены крупных группировок знати у власти происходили в ее царствование без громких политических процессов, казней, ссылок и конфискаций имущества. Оппозиционно настроенные вельможи, желавшие, однако, продолжать государственную службу, такие как Н.И. Панин, Д.И. Фонвизин, А.Р. и С.Р. Воронцовы, имели возможность занимать высокие должности. Таким образом, идея “смягчения нравов”, которую Екатерина провозгласила краеугольным камнем своей внутренней политики, странным образом была созвучна казалось бы очень далекой от Петербурга религиозной идее бурятских и калмыцких лам о Белой Таре, воплотившейся среди “жестоких людей севера, чтоб смягчить их души”. Были и другие аналогии духовного свойства, роднившие императрицу с ее новым божественным образом. В буддийском религиозном трактате “История идамов” излагается версия о том, как принцесса, позднее ставшая богиней Тарой, обрела духовное просветление. Монахи посоветовали ей молиться, чтоб в следующем рождении воплотиться в облике мужчины. Однако принцесса оказалась выше обычных предрассудков и заявила, что в мире духа не существует разделения на мужчин и женщин. Ей все равно чей у нее облик, раз душа стремится к божественности. Кроме того многие хотят в образе мужчины достичь просветления, но очень мало найдется тех, кто пожелает превратить женственность в средство достижения духовных целей. После многолетнего погружения в созерцание принцесса стала Тарой и с тех пор каждый день спасает мириады живых существ от гибели. Однако, кроме светлого начала милосердия, в Таре существовал и другой аспект – необузданная похоть, посредством которой она и достигала просветления “путем женственности”, а не “путем мужественности”. В тибетской мифологии воплощением Тары считалась горная демоница, которая грозилась ежедневно пожирать тысячи людей, если светлый бог Авалокитешвара, явившийся ей в образе обезьяны, не уступит ее домогательствам. Так Тара в своем не самом привлекательном, с европейской точки зрения, облике, который был наиболее близок к первичным энергиям хаоса, достигала соприкосновения с божественным миром и сама поднималась до уровня божества. “Путь женственности” как дорога к просветлению, к обузданию разрушительных сил собственной души и направлению их в созидательное русло явственно прослеживается в образе Екатерины II. Усталость, нервное напряжение, гнев гасились ею за плотно закрытой дверью спальни. Там она получала возможность расслабиться и встряхнуться, а затем обрушить накопленную энергию на дела. Не даром из записок императрицы к ее фаворитам видно, что она обычно посещала их в утренние часы, т.е. перед работой. Вероятно ей необходима была хорошая встряска до начала рабочего дня. Европейские памфлетисты второй половины XVIII в. исписали не одну страницу бульварных развлекательных книжек, рисуя развращенность российской императрицы, ее оргии, якобы проводившиеся в загородных дворцах под Петербургом. Они увеличивали до чудовищных размеров и украшали фантастическими подробностями слухи о непостоянстве сердца Северной Семирамиды. Подобные рассказы прекрасно ложились на старые архетипические представления «публики» о мистериях и древних оргиастических культах, неразделимо связанных с божественной стороной личности государя. В этом смысле вполне употребительно понятие «эрос власти», когда вожделенным предметом становятся сами функции государя, страна и ее народ воспринимаются как половой партнер, а венчание на царство оборачивается венчанием с царством. * * * Интересен тот факт, что эпоха Екатерины II – «золотой век русского дворянства» -- который, несмотря на Пугачевщину и многочисленные военные внешнеполитические акции, представляется обычно как весьма стабильное временем в русской истории -- очень богат мифологизированйыми историческими личностями. Это и сама императрица, и ее несчастный супруг Петр Ш, мифологизация которого началась уже после смерти, в царствование Екатерины П, и сын Павел, чей образ стал приобретать черты мифологического персонажа с ранней юности, благодаря оттеснению его от престола матерью, и Г. А. Потемкин как ближайший друг и советник Северной Минервы, и храбрые полководцы П. А. Румянцев и А.В. Суворов, и, наконец, предводитель крестьянской войны Е.И. Пугачев. Следует особо обратить внимание на то, что все перечисленные герои, за исключением самой императрицы -- мужчины. Они создают образу Екатерины некий важный противовес. .В традиционном обществе женское правление всегда воспринималось как серьезное нарушение сакральной нормы. В случав с Екатериной П женское правление было усугублено явным узурпаторством и цареубийством. Из создавшегося положения вытекала настоятельная психологическая потребность современников либо изменить реальность в соответствии со священными нормами, либо мифологически примирить ее со своими представлениями о божественном миропорядке. Т.е. дать стране государя-мужчину путем перехода к нему реальной власти, или «сочинить» такого государя. Недаром Екатенине П противостоят сразу три скрытых царя. Первый из них - - Петр Ш, до времени странствующий по Матушке-Руси. Его наиболее яркой ипостасью являлся Е.И. Пугачев, вступающий с царицей в открытую схватку. Существовало еще не менее 30 разных самозванцев, принимавших имя покойного императора. Второй -- наследник Павел Петрович, имеющий все права на престол и ждущий своего часа. Однако существовал третий персонаж, выполнявший важную роль скрытого царя. Он не противостоял императрице, а, наоборот, поддерживал ее права. Этот персонаж не взрывал реальность, требуя ее немедленного изменения в пользу одного из носителей сакрального пола, а, напротив, уравновешивал ситуацию, отбрасывая за женственной фигурой Екатерины П вполне мужскую тень. Речь идет о тайном муже и фактическом соправителе императрицы кн. Г.А. Потемкине-Таврическом, чей образ стал одним из ключевых в процессе мифологизации екатерининского царствования в целом. Потемкин в течение 17 лет (с 1774 по 1791 гг.) разделял с Екатериной бремя власти. Судьба небогатого смоленского дворянина, поднявшегося до уровня фактического правителя России, не могла не поражать воображение современников, тем более что в его отношениям с императрицей была скрыта некая тайна. К ее разгадке близко подошли те мемуаристы, которые подчеркивали, что светлейший князь распоряжался почти царской властью и получал при дворе почести, положенные по этикету только августейшим особам. Однако, настоящую правду знали лишь немногие. Сведения о тайном браке Екатерины и Потемкина, сохранившиеся в семейным преданиям нескольким русским и польским аристократическим родов (Воронцовы, Самойловы, Энгельгардты, Браницкие, Чертковы, Голицыны ), чьи общие предки присутствовали на церемонии, подтверждаются перепиской императрицы и Григория Александровича, где корреспонденты называют друг друга "мужем" и "женой", связанными "святейшими узами". Все это, вместе с государственной деятельностью Потемкина ,по присоединению Крыма, хозяйственному освоению южных губерний, строительству Черноморского флота, способствовало мифологизации образа великолепного князя Тавриды в сознании современников и потомков. * * * Подобная мифологизация, как мы уже говорили, происходила в семейных преданиях, мемуарной литературе, запискам иностранцев, исторических анекдотах и политических памфлетам того времени. В отличие от фольклорных источников, отражающих простонародное осмысление личности того или иного исторического деятеля, перечисленные жанры, фиксировали представления образованной части общества, вовсе не свободной от спуда мифологического сознания. Семейные предания представляют большой интерес, поскольку позволяют соприкоснуться с родовыми легендами о знаменитом предке. Такие легенды часто включают устойчивые героические сюжеты, получившие новую интерпретацию в изменившимся культурных условиях XVIII – XIX вв. Многие важные семейные предания о Потемкине отражены в мемуарам его племянника и одного из ближайшим сотрудников Александра Николаевича Самойлова, написанных в 1812 г. и увидившим свет в 1867 г. Приведенные Самойловым рассказы дополнил историк и публикатор П.Ф. Карабанов, так же состоявший в родстве со светлейшим князем, и собравший немало любопытных историй о Григории Александровиче, бытовавших в семейном кругу. Мемуарная литератора, отражающая деятельность Г.А. Потемкина, чрезвычайно богата. Практически все авторы воспоминаний, посвященных последней четверти XVIII в., так или иначе останавливаются на деятельности светлейшего князя, характеризуют его личность, приводят множество интересных случаев из жизни Потемкина. Подобные сведения можно найти в записках С.Н. Глинки, Л.Н. Энгельгардта, Е.Р. Дашковой, Г.Р. Державина, уже упомянутого нами А.Н. Самойлова, А.М. Грибовского, Ф.В. Секретарева, Р.М. Цебрикова и др. Немало историй, важных для изучения мифлогизации образа Потемкина, содержится в т.н. записках М.Н. Гарновского, управляющего и доверенного лица светлейшего князя в Петербурге. Его донесения на юг, ошибочно принятые при публикации за мемуары, иногда передают те слухи и сплетни о светлейшем князе, которые ходили по северной столице. Похожая информация изредка встречается и в дневнике А.В. Храповицкого. Отдельно следует сказать о записках иностранцев. Они включают мемуары европейских дипломатов, аккредитованных при русском дворе, их донесения и переписку. В первую очередь следует назвать воспоминания французского посла гр. .Луи-Филиппа Сегюра, дневники и корреспонденцию английского посла сэра Джеймса Гарриса, мемуары австрийского генерала принца Шарля-Жозефа де Линя. Мемуары иностранных волонтеров, служивших в русской армии. Ланджерона и Роже де Дама. Записки иностранцев сыграли важную роль в мифологизации екатерининского царствования как такового, в предании легендарных черт самой русской монархине, а также крупнейшим государственным и военным деятелям из ее окружения. Важную роль при изучении мифологизации образа Потемкина играют исторические анекдоты. Собрания характерных, любопытных или просто курьезных случаев из жизни светлейшего князя позволяют поставить вопрос о соотношении в его образе героических черт и черт персонажа-трикстера, злого озорника и разрушителя. Первые сборники анекдотов о Потемкине появились не в России, а В Германии, сразу после кончины светлейшего князя. Позже, в 1792 и 1793 гг., во Фрейштадте и В Лейпциге были напечатаны анонимные биографии русского фельдмаршала, составленные в полемическом тоне и изобилующие откровенными выдумками. С 1797 по 1800 гг. известный гамбургский исторический журнал «Минерва» опубликовал труд саксонского дипломата Гельбига, автора скандального памфлета «Русские избранники» и биографии Петра III. Биография Потемкина, составленная Гельбигом, тоже представляет собой сборник анекдотов. Гельбиг находился в России в конце царствования Екатерины II и был сильно предубежден против России Раздраженный тон и откровенные политические выпады сближают его работу с памфлетом. На русском языке исторические анекдоты о Потемкине появились в 1811 г. и представляли собой перевод книги Гельбига без указания автора. Несколько интересных историй о светлейшем князе были записаны А.С. Пушкиным со слов Натальи Кирилловны Загряжской, урожденной Разумовской, близко знавшей Потемкина, который был дружен с ее отцом. Немало любопытных анекдотов о Григории Александровиче разбросано на страницах русских исторических журналов прошлого века. Наиболее серьезной подборкой историй о Потемкине является издание С.Н. Шубинского, увидевшее свет в 1867 г. одновременно с мемуарами А.Н. Самойлова. В 1794 г. в Пруссии появилось беллетристическое произведение «Пансальвин и Мнранда», направленное против уже покойного любимца Екатерины. Автором этого романа-памфлета принято считать некоего доктора Альбрехта. Тот факт, что Потемкин изображается в книге злым колдуном, указывает на близость автора к берлинским розенкрейцеркиским кругам. Прусский король Фридрих- Вильгельм II, близкий друг и «брат» наследника Павла Петровича, считал Потемкина личным врагом и, по слухам, был причастного к его смерти. Сюжет произведения показывает, как именно воспринимали светлейшего князя представители масонских лож. Одержимый дьяволом Пансальвин всячески обманывает доверчивую и добрую царицу Миранду, а сам уничтожает, подобно демону Асмодею, ее женихов и склоняет венценосицу к противоестественному браку, т.е. союзу с темными силами. Любопытно, что Пансальвин умирает, обрезавшись об отравленную траву, а после кончины светлейшего князя в столице и армии ходили смутные слухи о его отравлении. Ответом на роман о Пансальвине стало произведение под названием «Сага о Гардарике», которое никогда не было напечатано и ходило в списках. Его автор также не известен. Предполагается, что им мог быть кто-либо из старых соратников Потемкина, обладавший несомненными литературными способностями и неплохим образованием в области древне русской истории. Таким человеком мог явиться Василий Петрович Петров, известный в XVIII в. и почти забытый сейчас поэт, которого связывала с Потемкиным дружба еще с университетской скамьи. В «Саге» рассказывается о подвигах славного героя Гардарика, чье имя этимологически связано с названием страны, которую он защищает. Гардарик во Всем противоположен Пансальвину, его деяния не губят, а спасают мир. Однако, как и в истории о Пансальвине, герой гибнет в схватке со своими врагами. Обе книги буквально наполнены разнообразными мифологическими сюжетами, причудливо пересказывающими реальные исторические события последней четверти XVIII в. * * * Разнообразные истории о жизни Потемкина, приводимые в перечисленных источниках укладываются в традиционную схему героических мифов и включают их основные сюжеты. Прежде всего, это чудесное рождение героя, сопровождавшееся знамением. П.Ф. Карабанов записал семейное предание, сохранившееся со слов Дарьи Васильевны Потемкиной, матери светлейшего князя, что в ночь перед родами она увидела во сне огромный раскаленный шар солнца, катившийся прямо на нее, и с криком ужаса проснулась. После чего начались схватки, и на свет появился сын. Эта история весьма интересна, т.к. связана с целым рядом устойчивых мифологических сюжетов. Во-первых; рождение чудесного ребенка сопровождается предупреждением матери, посланным свыше. Во-вторых, солнце В данном случае может быть воспринято и как приход самого героя в мир людей, и как посещение женщины истинным отцом будущего героя, после чего и рождается чудесный ребенок. В классической мифологии героем является сын человека и божества, причем у героя обычно два отца – земной, муж матери, и скрытый небесный, специально вступающий в тайный брак с обычной женщиной, чтоб на свет мог появиться герой. В-третьих, солнце является важным символом царской власти. Сам факт появления солнечного диска В качестве знамения роженице предвещает ее ребенку обретение со временем короны и августейшего достоинства. В-четвертых, по греческой христианской традиции, в отличие от языческой, солнце сопровождает уже не сияющего Феба, а Люцефера (светоносного- гр.), что бросало серьезную тень на невидимого отца чудесного ребенка. Этот последний пункт стал важным символическим моментом в понимании образа Потемкина русскими и прусскими розенкрейцерами, называвшими светлейшего князя «князем тьмы» отнюдь не в переносном, а в прямом смысле. * * * Затем идут предания о посвящении героя. В первую очередь это рассказ об инициационном увечье -- жертве им глаза для получения знаний. В записках иностранцев, в частности у Гельбига, можно встретить сюжет о том, как Потемкин вскоре после переворота пытался признаться Екатерине в любви, но братья Орловы, чутко охранявшие интересы своего клана, якобы жестоко избили нового претендента и заставили его удалиться от двора. К этому рассказу примыкает история о том, что Потемкин лишится глаза в драке с Алексеем Орловым, которому сам разрубил щеку. Оба рассказа носят чисто легендарный характер. И Григорий Александрович и Алексей Григорьевич, получили свои увечья при другим обстоятельствах. Предания, исходящие из семейных источников, передают довольно обыденную, совсем не героическую и не романтическую версию потери Потемкиным глаза. А.Н. Самойлов, в доме у родителей которого в Петербурге и происходило дело, рассказывает , что молодой Потемкин много читал по ночам, отчего у него стали нестерпимо болеть голова и глаза. Он обратился не к врачу, а к знахарю- шарлатану, который наложил ему на голову и лицо повязку с едкой жидкостью и велел полежать спокойно, но Потемкин вновь взялся за книгу и сдвинул повязку с одного глаза. Через несколько минут он почувствовал жжение и сорвал тряпку, но было уже поздно, тот глаз который прикрывало полотно, навсегда перестал видеть. Эта история в обыденной форме передает один из древних мифологических сюжетов: о жертве, приносимой героем за получение знаний. Обычно такая жертва была связана с увечьем и воспринималась как прохождение посвящения –инициации. Скандинавский бог Один за мед поэзии отдает именно глаз, обретая вместе с внешней слепотой более глубокое внутреннее зрение. Важно отметить, что именно неброский, почти бытовой рассказ Самойлова имеет мифологическую параллель, в отличие от яркой выдумки Гельбига, где сочные грубые детали призваны были живописать для иностранных читателей неотесанность и дикость нравов русских придворных. Нелогичная с обыденной точки зрения история с потерей глаза в результате лечения на мифологическом уровне обретает совершенно иную логику высшего порядка. * * * Лишившись глаза, Потемкин потерял надежду завоевать сердце горячо любимой женщины. Он удаляется от двора нa несколько месяцев: живет уединенно в маленьком деревянном домике на окраине Петербурга, готовясь принять постриг. Фактически Григорий Александрович умирает для света и воскресает вновь лишь по требованию Екатерины, которая посылает за ним. Императрица не хотела терять ценного сотрудника и хорошего друга, она сумела утешить и ободрить Потемкина. Практически во всех иностранных вариантах этой истории, которые впрочем представляют собой лишь перевод на французский и английский языки немецкого первоисточника Гельбига, Екатерина сама приезжает в забытый домик Потемкина и заставляет его вернуться к светской жизни. Русские мемуаристы утверждают, что императрица посылает за ним то Григория Орлова, то графиню Прасковью Александровну Брюс (в девичестве Румянцеву). Однако, как верно отмечал крупнейший биограф Екатерины прошлого века А.Г. Брикнер, во всех случаях инициатива поиска и возвращения Потемкина принадлежит именно императрице. При чем ей далеко не сразу удается добиться от приближенных правды о судьбе Григория Александровича. Недоброжелательно настроенные к Потемкину сторонники Орловых долго внушают императрице предубеждение против внезапного исчезновения Григория Александровича, наговаривают на него, и Екатерине приходится предпринять серьезные усилия, чтобы отыскать Потемкина. Перед нами еще один вариант легенды о посвящении – инициации. Потемкин как неофит в большинстве тайных обществ играет роль умирающего и вновь воскресающего бога, а Екатерина, сама того не подозревая, становится несчастной супругой погибшего божества, которая с большим трудом находит бездыханное тело мужа и возвращает его к жизни. Легенды о вечном возвращении встречаются в мифологии всех народов и положены в основу большинства мистерий. Так, древнеегипетская Исида ищет тело своего супруга Озириса, убитого злым богом Сетом. Греческая богиня любви Афродита по кровавым следам находит тело прекрасного Адрниса, растерзанного вепрем на охоте. Смертные возлюбленные, гибнущие во цвете лет, а потом возрождаемые своими бессмертными покровительницами были и у Кибеллы – Аттис, и у Афины (Минервы) – Эриктоней, и у Артемиды (Дианы) – Ипполит (Вербий). Каждая из таких легенд несет неповторимую частичку смысла, сопоставимого с тем, что происходило в реальной жизни между Потемкиным и Екатериной. Любопытна история кельтской богини посевов Керивден, сварившей для своего сына Авагду -- «мрак» -- волшебное зелье, которое должно было дать ему мудрости, чтоб люди перестали бояться его. Слуга богини мальчик Гвион случайно слизнул с края котла три убежавшие капли – в них-то и содержались священные знания, предназначенные для Авагду. Испугавшись гнева хозяйки, Гвион убежал, а Керивден погналась за ним, в надежде вернуть утраченное. В конце концов она проглатывает зерно, в которое превратился Гвион, и зачинает от своего невольного супруга волшебное дитя, исполненное мудрости, а Авагду навсегда теряет надежду приобщиться к священным тайнам богов1. Екатерина разыскивала Потемкина, собиравшегося затвориться от мира в монастыре, прежде всего потому что ей необходимы были его знания, которые он уже продемонстрировал императрице при подготовке секуляризации церковных земель в 1764 г.. Она не желала терять такого сведущего сотрудника, и ее поиск превращается в погоню за знаниями приближенного. Кроме того, легенда символически разворачивает будущую драму сына Екатерины – Павла Петровича. Именно к нему после наступления совершеннолетия в 1773 г. должна была перейти корона. Екатерина, по-разному с сыном смотревшая на многие государственные вопросы, предприняла попытку сблизиться с наследником и поделиться с ним своей мудростью. Но была отвергнута. Вызванный из армии в 1774 г. Потемкин сумел перехватить власть и получил от императрицы не только полномочия, но и советы – школу государственной политики – ту самую мудрость, которой лишился Павел. Не даром многие сторонники великого князя открыто говорили, что Потемкин занял в управлении страной ту место, которое было предназначено для наследника. Показательна история Артемиды и Ипполита. Диана упросила Асклепия – бога врачевания – возродить прекрасного юношу-охотника, а затем перенесла его в долину Неми в Италии и поручила заботам одной из своих нимф Эгерии, а позднее сделала царем над окрестными землями. Эгерия – нимфа целительного источника и одно из воплощений богини -- сама встречается с Ипполитом в лесу. Близость с Эгерией, как малой ипостасью Артемиды, олицетворяла собой погружение в волшебные воды, которые и возвращают Ипполиту (починенному, но не оживленному Асклепием) настоящую жизнь2. В русской версии рассказа Екатерина тоже препоручает Потемкина заботам своей фрейлины П.А. Брюс, бывшей когда-то любовницей Григория Александровича. Чтоб развеять печаль несчастного калеки и доказать ему, что с потерей глаза он отнюдь не перестал быть привлекательным мужчиной, Брюс должна возобновить связь с ним. Таким образом, будущему соединению с императрицей предшествовала близость с ее фрейлиной как одной из ипостасей Екатерины. Благодаря возобновленному роману Потемкин, чья рана выздоровела, но душа еще не ожила, возвращается в мир. Как у богини высокого ранга, у Екатерины есть божественные служанки, которые персонифицируют в себе разные черты хозяйки. В памяти мемуаристов остались Брюс и Дашкова – разврат тела и высота разума. Графиня Брюс – известная петербургская распутница – олицетворяла собой одну из граней характера Екатерины. При этом богиня, являясь возлюбленному в собственном облике, и более желанна как женщина, и более интеллектуальна как воплощение чистого разума -- т.е. превосходит свои ипостаси. В древних мифах близость смертного с богиней всегда приносит последнему царский титул, поэтому Потемкин ассоциируется со скрытым царем. По аналогии с известными легендами, история о поиске императрицей Потемкина предполагает уже существующую супружескую связь между ними. Таким образом, будущий брак Екатерины и ее избранника мифологически предопределен. Он неизбежно должен произойти, пусть и задним числом, для того чтоб поставить все в приведенном рассказе на свои места. * * * Отдельный круг рассказов посвящен испытаниям героя, которые устраивает его дама сердца Екатерина, выполняющая роль чудесной невесты. Долгая череда подвигов начинается для Потемкина сразу после приезда в Петербург после исключения из университета. Здесь он впервые встречает великую княгиню Екатерину Алексеевну и безнадежно влюбляется в нее. Григорий Александрович участвует в перевороте 28 июня 1762 г., затем сопровождает свергнутого Петра III на мызу в Ропше, где убивают бывшего императора. Хотя Потемкин и не принимает участия в гибели государя, но сам факт его присутствия на мызе в роковые дни отбрасывает глубокую тень именно на мифологический образ светлейшего князя. В оккультных масонских кругах, близко стоявших к наследнику престола Павлу Петровичу, Потемкин будет позднее Восприниматься как воплощение демона Асмодея, мешавшего библейской невесте вступить в законный брак и убивавшего ее избранников. Отъезд Потемкина в армию в начале первой русско-турецкой войны в 1769 г. и возвращение из нее в феврале 1774 г. по зову Екатерины носят характер двойного испытания. Сначала императрица, которой Григорий Александрович посвятил свою жизнь, нуждается в спасении от внешнего врага, и герой отправляется «на край света» защищать свою возлюбленную. Здесь чрезвычайно важен религиозный мотив. Православная царица, покровительница угнетаемых единоверцев, подвергается нападению со стороны врагов христианства. Герой, не раз подтверждавший свое желание служить истинному Богу в любом качестве -- инока или воина -- сражается за нее. Пока Потемкин за тридевять земель совершает подвиги во славу чудесной невесты, она попадает в беду дома при дворе зреют заговоры с целью возвести на престол Павла Петровича, в глубине страны начинается Пугачевщина. Невеста вновь нуждается в спасении и просит жениха помочь ей. Екатерина вызывает Потемкина из армии в Петербург особым письмом. Оказавшись рядом с императрицей, которая после 12-летнего ожидания, наконец решилась вознаградить любовь своего верного рыцаря, Григорий Александрович не только предает Екатерине необходимые ей перед лицом грозящей опасности душевные силы, но и твердой рукой удерживает руль государственного управления. Не даром в одной из записок императрица признавалась, что сохранением своей власти в грозный 1774 г. она обязана именно ему. Безотлагательное заключение мира с Турцией, переброска войск вглубь страны для подавления Пугачевщины, нейтрализация усилий враждебных Екатерине придворных группировок – вот мероприятия, которые составляли основную заботу Потемкина после начала его фавора. Именно благодаря этим усилиям, по словам Екатерина, Григорий Александрович «дал» ей «способы царствовать». В благодарность за спасение, чудесная невеста сочетается с героем браком, и их священный союз отныне гарантирует стабильность в государстве. Целый ряд преданий связан с историей венчания. Истории о нем сохранились, как мы уже говорили, в нескольких крупных русских и польских аристократических родах, чьи общие предки присутствовали на церемонии. Эти родовые легенды были впервые собраны и опубликованы русским издателем П.И. Бартеневым. Бартенев заинтересовался этим вопросом еще в молодости после разговора с со старым николаевским сановником графом Дмитрием Николаевичем Блудовым. Престарелый председатель Государственного Совета в приватной беседе поведал начинающему историку о том, что Екатерина была замужем за Потемкиным, о чем он, Блудов, узнал под строжайшим секретом, когда ему было поручено разбирать для императора Николая I бумаги Екатерины II, среди которых были «Записки» императрицы и ее письма Потемкину. Бартенев продолжил свои разыскания, предоставив читателям семейные предания Воронцовых, Голицыным и Браницких. Он же сообщил и о существовании свадебных венцов Екатерины и Потемкина с портретами новобрачных, которые молодожены во Время пребывания в Москве в 1775 г. поместили на хранение в церковь Вознесения Господня у Никитских ворот, находившуюся рядом с московским домом Потемкиных. Этот храм вызывал у Григория Александровича особую любовь, и светлейший князь впоследствии не раз вносил в него крупные пожертвования и выделял деньги для его перестройки. В пользу версии о венчании свидетельствует и переписка Екатерины с Потемкиным. Практически все ученые, непосредственно исследовавшие этот эпистолярный комплекс, приходят к заключению о реальности брака Екатерины П и Г. А. Потемкина. Такого мнения, кроме Бартенева, придерживались Д.Ф. Кобеко, Я.Л. Барсков, Н.Я. Эйдельман, В.С. Лопатин. Однако для нас интересны именно родовые легенды, передававшиеся на уст в уста, и обраставшие многозначительными деталями. По ним венчание состоялось либо в конце 1774, либо в самом начале 1775 г., зимой, перед отъездом двора в Москву на празднование заключения Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией. Оно происходило в церкви Самсония, что на Выборгской стороне. Венцы держали А.Н. Самойлов, племянник Потемкина, и Е.А. Чертков. Во Время чтения «Апостола» Самойлов запнулся на словах «жена да боится мужа своего» и посмотрел на императрицу. Екатерина ласково кивнула ему, как бы подтверждая слова Священного Писания. Последняя деталь весьма показательна. Императрица перед Богом признает главенство мужа над собой и, хотя не может обнаружить этого гласно, все же тайно соблюдает установленный свыше миропорядок. Тем самым снимается противоречие между священным характером власти и недостаточной в силу принадлежности к женскому полу чистотой ее носительницы. Отныне все встает на свои места – в России появляется царь. * * * Мемуарные источники показываю, что современники признавали за Потемкиным роль государя, только «без титула и короны», как писал Я.Л. Барсков. Одновременно они не могли знать всей правды. Это привело к вплетению в ткань преданий о светлейшем князе такого распространенного мифологического сюжета как поиск героем царства. В реальности царство искал не герой, а сбитые с толку отсутствием у него официально выраженных атрибутов царской власти современники приписывали светлейшему князю посягательства то на одну, то другую корону. Весьма многочисленны истории о попытках Потемкина стать то курляндским герцогом, то польским королем, то государем некоего вновь образованного царства Дакия. На самом же деле обретение царского достоинства и власти над Россией произошло для светлейшего князя через брак с императрицей . В большинстве случаев эти предания сохранились в донесениях иностранных дипломатов, пересказывавших придворные слухи. Их собрал и привел в своем предисловии к неопубликованной подборке записок Екатерины и Потемкина, Я. Л. Барсков. В ряде случаев под этими историями лежала вполне реальная почва. Так В 1779 г. Екатерина, обеспокоенная событиями в Курляндии, действительно пыталась продвинуть Потемкина на герцогский престол и таким образом привязать Курляндию к России. Позднее подобная же партия могла быть сыграна В Польше. Другие истории носят легендарный характер. В результате вытеснения Турции с европейских земель мог возникнуть целый ряд новых государств, находившихся под протекторатом России. Стремление получить корону одной из этих стран часто приписывалось Потемкину как главному инициатору изгнания Оттоманской Порты из Европы. Даже Крым, входивший в наместничество Потемкина, превращался в подобных историях в личное владение светлейшего князя. Отсюда брал начало нелепый слух, будто Григорий Александрович целые рекрутские наборы присваивал себе, помещая в своих деревнях. На самом деле множество рекрут действительно было посажено на землю в Новороссии и Тавриде, обзавелось семьями, хозяйством и получило статус «вольных государственных крестьян». К мифологическому сюжету поиска героем царств: примыкают истории о создании Потемкиным так называемого Греческого проекта. В этой легенде и присоединение Крыма, и сама вторая русско-турецкая война трактуются как первые ступени к освобождению всех православных земель, захваченных Турцией, и восстановлению Греческой империи. Однако здесь светлейший князь пытается завоевать царство не для себя, а для внука Екатерины Константина Павловича. Эта история зафиксирована в донесениях английского посла при русском дворе Дж. Гарриса, в мемуарах Л.Ф. Сегюра, в переписке австрийского императора Иосифа II. Предание о Греческом проекте наиболее прозрачно обнажает реальный статус Потемкина. Пока современники судили, станет ли он польским королем или господарем Дакии, фактический соправитель Екатерины обладал державой, которая могла распоряжаться судьбой и Польши, и нерожденной Дакии, и даже Греческой империи, буде такая возникла бы. Обычно сюжет поиска героем царства предшествует рассказам о чудесной женитьбе. В случае с Потемкиным все происходит наоборот. Предания о попытках князя получить то одну, то другую корону распространились уже после его брака с Екатериной. Такая инверсия объясняется том, что о венчании знал очень узкий круг лиц. * * * В историях, связанных с присоединением Крыма и развитием южнорусских земель образ Потемкина, по одной из традиций, возвышается до уровня культурного героя, обустраивающего жизнь на земле. По другой, напротив -- превращается в трикстера – плута, обжору и обманщика. Само уничтожение Крымского ханства -- векового врага России, постоянно приносившего разорение и обезлюдевание южных земель в мифологическом плане рассматривалось как борьба порядка (Космоса) с кровавым хаосом, организующего начала с разрушением, православной человечности с жестокостью и варварством. В этом смысле показательно письмо самого Потемкина Екатерине, в котором говорится о присоединении Крыма. «Какой государь составил толь блестящую эпоху как Вы, -- писал светлейший князь 5 августа 1783 г. после присоединения Крыма. -- Не один тут блеск… Польза еще большая. Земли, на которые Александр и Помпей, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру российскому, а Таврический Херсон -- источник нашего христианства, а потому и людскости, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистической. Род татарский -- тиран России некогда, а в недавних временах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Васильевич, Вы же истребили корень. Границы теперешние обещают покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской». Земли Новороссии и Тавриды, несмотря на то, что раньше на них располагалась Крымское ханство, воспринималось современниками как дикий, пустынный, необжитой край. Так поэт И.Н. Хемницер, проезжая В Константинополь, писал 8 июля 1782 г. своему другу известному архитектору Н.А. Львову: «Ну, братец, Херсон, подлинно чудо. Представить нельзя, чтоб в три года столько сделать можно было. Предстаешь себе совершенную степь, где ни прутика -- не то что дому сыскать можно было. Теперь -- крепость, и крепость важная, такая, например, из лучших мы в Нидерландам видели. Строение в ней по большей части все сделано из тесаного камня, какой, например, парижский». В том же ключе описывает состояние южнорусским земель английский посол А. Фиц-Герберт, участвовавший в знаменитом путешествии Екатерины II на юг 1787 г.: «По видимому, императрица чрезвычайно довольна положением этим губерний, благосостояние которым действительно удивительно, ибо не далее как несколько лет тому назад здесь была совершенная пустыня». Восприятие Крыма как пустынной первобытной земли -- важный феномен сознания русского и европейского общества того времени. Благодаря ему, подвиг Потемкина по присоединению к империи новых территорий на мифологическом уровне трактуется как обретение героем земной тверди, пока еще голой и незаселенной людьми. Дальнейшие подвиги связаны с освоением дикой земли, заселением пустынным просторов и добыванием для людей культурным благ. Этот один из самых древних мифологических сюжетов, практически целиком соответствует реальности. С 1776 г. Потемкин начинает вплотную заниматься освоением южнорусских земель Новороссии, полученных по Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 г., а с 1783 г. охватывает своими заботами и Крым. Территории, представлявшие собой почти голую степь, обрывавшуюся в море, по которой лишь кое-где кочевали немногочисленные татарские аймаки, преобразились буквально на глазах. По ним прокладывались дороги, расширялись русла рек, строились города (Севастополь, Екатеринослав, Николаев, Симферополь и т.д.), поселки, фабрики, верфи, развивалось земледелие, виноградарство, шелководство, элитное овцеводство, насаждались леса и фруктовые сады, рылись колодцы, выдалбливались каналы, строился флот, возводились крепости. Главной заботой светлейшего князя становится заселение новых земель. За счет притока колонистов: русских, украинцев, поляков, греков, албанцев, армян, сербов -- к 1787 г. ему удалось увеличить численность населения Екатеринослаского наместничества с 200 тыс. до 725 тыс. чел. обоего пола. В данном случае Потемкин выступал как герой-мироустроитель, населяющий пустую землю. Именно такая трактовка образа светлейшего князя привела к распространению исторических анекдотов о любовных похождениях Потемкина. Предание наделяет светлейшего князя нечеловеческой половой харизмой, которую можно объяснить лишь реализацией в сознании современников древнего мифологического образа героя, заселяющего мир своими потомками. Во многих героических мифах повышенные половые способности являются именно признаком божественного происхождения. Очень важен и другой мифологический мотив -- мотив переселения целых народов в новые края. Так, В 1778 г. по приказу Потемкина из Крыма были выведены несколько тысяч христианских семей греков и армян, спасавшихся от погромов, к которым призывало в это время радикально настроенное мусульманское духовенство. Командование выводом христиан из Крыма было поручено А.В. Суворову. Предания об этих событиях, сохранившееся в мемуарной литературе и дополняющее скупые строку официальных документов, принимает облик известного библейского сюжета о выводе евреев из египетского плена. В роли непреклонного фараона выступает шах Шагин-Гирей, несколько раз пытавшийся помешать Суворову, игравшему в данном случае роль Моисея, вывести «народ Божий» в землю обетованную. Однако, и над Моисеем, и над фараоном стоял всесильный Бог, который мог наслать «казни египетские». Суворов выполнял приказ Потемкина, и его именем угрожал хану в случае неповиновения. Шагин-Гирей, полностью зависевший от поддержки русских войск, и опасавшийся вызывать гнев Потемкина отпустил христиан. Потемкин передал спасшимся от рабства иноверцев народам свободные богатые земли. «Для армян назначено было построить поблизости крепости св. Димитрия город Нихичевань, на прекрасном местоположении, на правом берегу Дона, -- рассказывал в своих мемуарах А.Н. Самойлов. -- План сего города был во вкусе азиатском. Даны были все средства к поселению и обзаведению сего народа, Весьма способного к торговле и промышленности; они почувствовали свои выгоды, завели в два года разные там свои мануфактуры; ткание шелковых и бумажных материй, выделывание сафьянов, вышивание разного рода и другие мастерства, в которых азиатцы славятся превосходством. Князь Григорий Александрович испросил для них грамоту, выписал для них из Армении архиерея, а для поощрения всех исходатайствовал у государыни чины для старейших из их общества. Греки, которых было меньше число, поселились на реке Калмиусе, на Берде и на Молочных Водах, и для них основаны города Мариуполь и Мелитополь; им даны также права и преимущества... Они в князе Григории Александровиче имели своего заступника и ходатая у престола; он умел их ободрить, доставляя им всевозможные выгоды и во всем свободу, коей они лишены были под игом турецкого могущества». Если бы истории с выводом христиан были выдуманы современниками, следовало бы сказать, что перед нами случай снижения высокого библейского сюжета до бытового уровня. Однако, поскольку описанные события имели место в действительности, то мы рассматриваем как раз обратный процесс -- подъема обыденной реальности до уровня одного из мифологических сюжетов. * * * Зададимся вопросом, какую роль во всех этих историях играет императрица? Какова ее функция? Обычно после брака с героем чудесная невеста отступает на второй план, предоставляя своему избраннику самому управлять обретенным царством и совершать новые подвиги. В данном случае этого не происходит. Деятельность Потемкина по освоению юга России и защите новых земель от нападения Турции в мифологическом плане трактуется как продолжение испытаний со стороны чудесной невесты. Вновь из-за узости круга лиц, осведомленных о браке, происходит сюжетная инверсия, и испытания жениха растягиваются на всю жизнь. Так, знаменитое путешествие Екатерины II в Крым в 1787 г. по общему убеждению петербургской «публики» было ни чем иным как инспекционной поездкой государыни, вызванной дошедшими до нее слухами о слабом управлении южными губерниями и присвоением Потемкиным огромных сумм казенных денег. На самом деле путешествие призвано было продемонстрировать союзникам и противникам России готовность империи к войне с Турцией. Оно задумывалось как важная внешнеполитическая акция, со стороны Екатерины II было бы довольно неосмотрительно вести с собой на юг союзного императора Иосифы II и целый эскорт европейских дипломатов, чтоб посмотреть на пустые земли и не построенный флот. Перед нами типичный сюжет проверки чудесной невестой правдивости историй о подвигах жениха. В сказках такое испытание обычно оканчивается разоблачением лжеца. Либо оказывается, что всю работу сделал не герой, а его слуга, либо, что никакой работы вообще не было. В преданиях о Потемкине присутствуют оба сюжетных хода. Недоброжелатели светлейшего князя при дворе рассказывали, будто Потемкин перед путешествием Екатерины специально выслал из Новороссии и Тавриды чиновников и генералов, особенно потрудившихся для развития края, чтоб вся слава досталась только ему. Любопытно, что в реальности дела обстояли совершенно иначе. Именно во время этой поездки Григорий Александрович представил императрицей донского войскового атамана А.Н. Иловайского, и капитана А.В. Головатого, много сделавшего для обустройства бывшим запорожцев на новых землях, а также будущего адмирала Ф.Ф. Ушакова, и многих других сотрудников. Результат испытания героя обычно должен быть совершенно очевиден: спасение от чудовища (врагов), постройка дворца (городов). Если же возникает мотив проверки, то она неизбежно заканчивается разоблачением незадачливого жениха: вырезанный язык чудовища обнаруживается в сумке другого претендента, построенный дворец оказывается иллюзией и т.д. Именно поэтому из слухов о якобы проверке императрицей деятельности светлейшего князя по логике развития мифа вытекает легенда о «потемкинских деревнях». Эта легенда полностью отрицает все подвиги Потемкина по освоению и заселению края. Вместо культурного героя перед нами предстает злой обманщик – трикстер --, пародирующий и коверкающий деятельность светлейшего князя. Города превращаются в картонные декорации, расставленные в пустынных степях на большом расстоянии, корабли в кое-как сколоченные макеты из гнилых досок, крепости делаются из песка, жители края оказываются переодетыми солдатами и чиновниками. Анонимным автором истории о потемкинских деревнях, впервые появившейся, спустя десять лет после поездки Екатерины в гамбургском журнале «Минерва» был Г. А. В. Гельбиг. Однако, в своем памфлете Гельбиг отразил уже существовавшие в России задолго до поездки в Крым слухи. Письма Екатерины к разным корреспондентам, отправленные с дороги во время путешествия, пронизаны полемикой с недоброжелателями светлейшего князя при дворе, объявлявшими всю его деятельность в Причерноморье мистификацией. Важно отметить, что среди столичных «старушонок», распускавших сплетни, императрица называет Н.И. Панина, умершего еще в 1783 г.. Это означает, что слухи о выброшенных на ветер миллионах и «карточной» коннице циркулировали уже тогда. Много лет руководивший внешней политикой России Никита Иванович Панин ориентировался на берлинский двор, с которым его связывали не только общие политические планы, но и узы духовного орденского братства. Панин стоял во главе т.н. «прусской партией», поддерживавшей наследника престола Павлом Петровичем. Именно из этих кругов вышли слухи о колоссальном спектакле, устроенном Потемкиным на юге, чтобы скрыть свою несостоятельность как наместника. Легенда о «потемкинских деревнях» превратилась в важный русский культурно-исторический феномен. Эта реалистически обставленная история народилась, казалось бы, на основе здравых рассуждений, будто за короткий срок невозможно добиться таких впечатляющих результатов в развитии края. Однако у нее есть изнанка мифологического свойства. В своих донесениях из Петербурга июля 1787 г. М.А. Гарновский пересказывает ходившие по столице слухи о достижениях Потемкина на юге: «Уж не духи ли какие-нибудь ему прислуживаются ?» Итак, оказывается перед глазами путешественников прошли не картонные домики, а видения, созданные подвластными Потемкину духами. Они трудились на него, творя волшебную противоестественную реальность, которая В любой момент может исчезнуть. В этом таится разгадка и фантастически быстрого развития края, и огромных успехов наместника, и объяснение, почему, несмотря на наличие городов, флота и крепостей, которые можно пощупать руками, в Крыму все же на самом деле ничего нет. * * * Данная легенда получила свое развитие в оккультных кругах Петербурга и была подхвачена в Берлине -- центре розенкрейцерской традиции. Прозвище Потемкина – «князь тьмы» -- данное ему русскими масонами, вовсе не было простой игрой слов и воспринималось ими буквально. Потемкин, отодвинувший в 1774 г. от престола уже готового получить императорскую власть наследника -- истинного государя -- в понимании сторонников Павла превращался в демона, принявшего человеческий облик, чтоб погубить Россию. Поэтому все его действия: будь то присоединение Крыма или руководство армией -- трактовались как преступления, ведущие в конечном счете к гибели страны. Центральной в масонской мифологии является легенда о строительстве царем Соломоном Иерусалимского храма. Именно Соломон бен Давид, превратившийся в мусульманской традиции в Сулеймана ибн Дауда, повелителя джинов, обладал волшебным кольцом, посредством которого он мог управлять духами. По сказанию, изложенному в Агаде, строя Иерусалимский храм, царь Соломон заставил духов выполнять самую тяжелую работу, так что они в конце концов взбунтовались. Главный из них -- Асмодей -- похищает волшебное кольцо, принимает облик Соломона и какое-то время правит вместо него, принося несчастья, бедствия, а главное прекращая строительство храма. Наконец, Сломону удается возвратить себе перстень, сбросить узурпатора с трона и вернуть мятежным демонов к работе. Учитывая приведенную легенду, можно сказать, что в представлениях русских масонов Потемкин ассоциировался именно со злым духом Асмодеем, который занимает царское место до тех пор, пока истинный царь, никем незнаемый, скитается и страдает. Использовав магию, светлейший князь порабощает демонов и заставляет их трудиться в своем наместничестве. Масонская традиция, в отличие от собственно христианской, трактует магию как явление амбивалентное. Воспользовавшись магией, истинный государь творит благо, а узурпатор приносит страшные беды. Асмодей -- злой демон, родившийся от союза одного из падших ангелов и земной женщины. Подобное же рождению, по слухам, приписывалось и Потемкину. Этот демон являлся злейшим врагом семейным уз, соблазняя женщин и охлаждая семейные связи. Как мы уже говорили, в исторических анекдотам о Потемкине мотив соблазнения им многочисленным поклонниц весьма ярок. Святость брачных уз и нерушимости семьи были одной из самым важных тем в моральных наставлениях масонской литературы и братских проповедях. Поэтому Потемкин превращался из простого грешника в величайшего злодея. Асмодей, по иранской традиции ближайший подручный Ахримана, одна из трех голов зла, что превращало соправителя Екатерины в настоящее чудовище, истинного «князя тьмы». * * * Множество преданий посвящено борьбе с Турцией. Там Потемкин как герой, участвующий в «малой» войне, то есть войне с реальным врагом, на мифологическом уровне ведет «великую» войну, то есть войну Космоса и Порядка, олицетворяемых христианской Россией, с Хаосом и разорением, то есть мусульманской Портой. По законам мифа только истинный государь мог спасти страну от постигших ее несчастий, узурпатор же неизбежно ввергает свою державу в неисчислимые бедствия и губит ее. Столкновение с Турцией должно было обнаружить истинную сущность Потемкина. Недаром еще до начала конфликта возникает особый цикл противоречащих друг другу историй о роли светлейшего князя в развязывании войны. Так, мемуары графа .Л. Сегюра и выступления кн. М.М. Щербатова в московском благородном собрании рисуют Григория Александровича главным инициатором военных действий против Турции. Именно его мероприятия на юге подтолкнули Оттоманскую Порту к нападению на Россию. Подобный взгляд имеет очень широкую литературную и историографическую традицию. Обвинения Потемкина в провоцировании столкновения являются ничем иным как отражением образа узурпатора, губящего страну. Другая традиция берет начало в тех мемуарах и преданиях, где Потемкин, наоборот, выступает как политик, всячески старающийся отсрочить конфликт. Документально подтверждается именно эта версия. И в письмах к Екатерине II, и в своих депешах в Стамбул к русскому послу Я.И. Булгакову Потемкин пишет о необходимости продлить мир. Старания светлейшего князя не допустить войны и продолжить строительство в Крыму являются отражением его функции культурного героя. Вторая русско-турецкая война 1787 -- 1791 гг., превратившаяся для России по сути в противостоянии целой европейской коалиции, была для Потемкина главным испытанием его жизни. Именно в результате этой войны окончательно решился вопрос о принадлежности Крыма и Северного Причерноморья, на которые все еще предъявляла права Турция. Одновременно вспыхнула война со Швецией, мечтавшей вернуть себе потерянные еще Карлом XII земли. Готовилось вторжение соединенных сил Пруссии и Польши с целью отторжения от Российской империи Украины, Смоленских земель и Лифляндии. Англия направила флот в Балтийское море, чтоб понудить Россию заключить мир с Турцией на условиях возвращения Крыма. От Потемкина как фактического соправителя Екатерины потребовался недюженный государственный ум, огромный политический опыт, сочетание талантов командующего и дипломата, наконец, колоссальная выдержка, чтоб вывести страну из страшного внешнеполитического кризиса. В преданиях о войне на первый план выходит новая тема, связанная с архетипом крепости и осады. Были покорены две крепости, олицетворявшие турецкое могущество на Черном море и на Дунае -- это Очаков и Измаил. Множество других городов и крепостей сдалось на милость победителей, но штурм именно этих двух твердынь наиболее глубоко поразил сознание современников. Поэтому такое число рассказов русских и иностранных участников событий, группируются вокруг взятия Очакова и Измаила. Крепость олицетворяет собой не только военное, но и духовное могущество той или иной державы. Осада и падение крепости воспринимается как попытка силой заменить господствующую традицию. Так, Очаков турки называли «ключом к Черному морю», поскольку без овладения им невозможно было свободное плавание, а Измаил -- Орду Клесси, т.е. «армейская крепость», поскольку в ней умещалось все турецкое войско. С падением Очакова турки потеряли возможность осуществлять контроль над морем. А при взятии Измаила Порта потерпела решающее поражение. Вокруг Очакова и Измаила завязывается множество сюжетных узлов в рассказах о турецкой войне. С ними связаны две совершенно разных мемуарных традиции, развивающие два переплетающихся цикла рассказов -- предания о Потемкине и предания о Суворове. Именно очаковскую операцию одни историки и мемуаристы приводят в доказательство талантливости Потемкина как командующего, а другие – его полной военной бездарности. Именно история штурма Измаила и последующим наград Суворова заставляет одних авторов говорить о притеснениях Потемкиным гениального подчиненного, а для других, напротив, служит подтверждением сердечности и искреннего отношения светлейшего князя к Александру Васильевичу, которого он активно продвигал по служебной лестнице в первые ряды руководства армией. Русские войска подступили к Очакову в начале войны, но последовавшее за этим событие -- серьезное повреждение страшным 5-дневным штормом русского флота -- значительно затянуло осаду. Взятие морской крепости без участия кораблей было немыслимо. Следует также сказать, что к Очакову подошла армия, состоявшая в подавляющем большинстве из рекрут-новобранцев, число старослужащих солдат было невелико. Отправить плохо обученных вчерашних крестьян, которые, по выражению Суворова, «бегут и барабана не слушают», на штурм прекрасно укрепленной цитадели значило обречь их на верную смерть. Из писем Потемкина к Екатерине этого времени видно, что командующий прекрасно понимал сложность ситуации и так спланировал операцию, чтобы вся очаковская кампания превратилась в грандиозные полевые маневры, проведенные в реальной боевой обстановке. В результате Очаков пал в декабре 1788 г. за 5 четвертей часа. Потери с русской стороны составили 926 человек, турки лишились 9,5 тысяч. Из под стен Очакова вышла прекрасно «екзерцированная», т.е. обученная армия, которая в следующую кампанию 1789 г. буквально ворвалась в Молдавию и Валахню, стремительно захватывая города и крепости. Не смотря на сбережение людей и их выучку, обусловившую дальнейшие успехи, противники Потемкина, а вслед за ними и многие историки, обвиняли командующего именно в длительности осады. При чем и те, кто хотел задеть самолюбие князя, и те, кто желал его похвалить, обращались к одному и тому же мифологическому образу -- древнего Иллиона. Так, П.А. Румянцев, сам надолго увязший под Бендерами, первым назвал Очаков «потемкинской Троей». Старый фельдмаршал имел ввиду, что светлейший князь засел под турецкой крепостью, как ахейцы, на десять лет. Яркое сравнение Румянцева понравилось «публике» и передавалось из уст в уста. Сознание образованных современников скользило по хорошо знакомому руслу преданий о Троянской войне. В своих записках принц Шарль де Линь, представителя австрийского императора при русской армии отождествляет Потемкина сразу с двумя греческими героями троянского цикла: Агамемноном и Улиссом (Одиссеем). Заметим, что оба названных героя -- цари, что немаловажно при понимании образа Потемкина. Но не в этом суть аналогии, ведь большинство ахейских героев носят царские короны. Потемкин, как и Агамемнон, возглавлял войска при осаде крепости, и, подобно хитроумному Одиссю пытается придумать способы хитростью овладеть вражеской твердыней. Подкупает пашей, заставляет население требовать сдачи города, обещает горожанам целость их жен, детей и имущества, в случае, если штурма не произойдет. Лишь упрямство коменданта крепости доводит дело до прямого захвата. Итак, Очаков пал, кличи от Черного моря оказались в руках у русских. В мифологическом плане сама длительность осады обусловила прочность приобретения. Во время войны появляется множество преданий штурме Измаила, и связанных с ним конфликтах Потемкина и Суворовца. На основании этих историй складывается историографическая легенда о противостоянии бездарного командующего и гениального подчиненного. Документально данная версия не подтверждается. Напротив, и официальные источники, и переписка Потемкина с Екатериной II показывают, что светлейший князь всячески старался выдвинуть Суворова на первые посты в армии, добивался для него высоких наград и признания. Однако, в данном случае для нас важно не только реальное развитие событий, но и их мифологическое отражение. Ситуация усложняется тем, что цикл преданий о Потемкине пересекается с суворовским циклом, и от этого образ светлейшего князя приобретает новые черты. Суворов ассоциировался в сознании современников с великим греческим героем Гераклом. Именно такова трактовка его образа и в стихотворениях Г.Р. Державина, и в медальерном искусстве того времени, и в похвальных грамотах Екатерины II, перечисляющих его подвиги. В преданиях о Суворове-Геракле Потемкин прочно занимает место царя Эврисфея, что уже само по себе привносит в рассказ о взаимоотношениях Александра Васильевича и светлейшего князя мотив зависти, якобы испытываемой Потемкиным по отношению к своему подчиненному, присвоения плодов его подвигов, похищения славы и т.д. В историях с уподоблением Очакова Трое, а русских военачальников греческим героям проявляется редкий феномен сознательной мифологизации деяний исторических персонажей, отличающийся от неосознанного воспроизведении мифологических образов, заложенных в коллективном бессознательном. Само воспитание русского дворянства на классической греко-римской традиции предопределяло обращение современников к героям античной мифологии. * * * Существует узкий круг легенд о смерти Потемкина в результате отравления его противниками -- Зубовыми или прусским двором. Наконец, заметное место в цикле преданий о светлейшем князе занимают истории, связанные с захоронением тела героя и попытками императора Павла I совершить над могилой старого врага ряд магических ритуалов с целью мистического поражения его души. * * * В преданиях, посвященных жизни и смерти Потемкина, светлейший князь выступает не просто как амбивалентный герой. Перед нами два противоположных Друг другу мифологических образа: герой и его антипод -- трикстер (неудачный подражатель). В одних историях Потемкин предстает мудрым государственным деятелем, талантливым военачальником, благородным человеком, чьи дела направлены на благо России. В других он сочетает черты откровенного демонизма с комизмом. Он лентяй, плут, казнокрад, обжора, сластолюбец и даже колдун. Все, что Потемкин делает, в конечном счете оборачивается во вред стране, над которой он правит по воле случая. Такое противопоставление основано на древних представлениях о роли истинного государя и узурпатора. Только настоящий царь может творить благо для державы, т.к. это соответствует божественному миропорядку, нарушение которого чревато страшными бедствиями для страны. Узурпатор же при всем старании может лишь разрушать и ввергать государство в хаос, т.к. он не в силах правильно воспользоваться священной царской властью царя. В целом ряде преданий Потемкин рассматривается именно как узурпатор, и все его дела -- независимо от того хороши они или плохи -- в конечном счете ведут к неисчислимым бедствиям дли России, а сам образ оценивается как отрицательный. Именно так воспринимало Потемкина окружение Павла Петровича и сам оттесненный от власти наследник. Если же рассматривать весь круг преданий о Потемкине, то картина меняется. Светлейший князь предстает истинным сакральным государем, чьи права на власть обусловлены, во-первых, чудесным рождением, во-вторых, браком с Екатериной, которая передает новому супругу часть своих царских полномочий, хранительницей которых она до сих пор являлась, и, в-третьих, подвигами по обустройству в мирное время и спасению во время войны державы, которые мог совершить только истинный государь, но не узурпатор. Однако такой государь действует не единолично. Он призван поддерживать, и дополнять собой другого государя -- Екатерину, которая в силу своего пола в одиночестве не может отправлять свои священные функции. Поэтому брак между ними, рассматриваемый как соединение вечного мужского и женского начал -- неба и земли -- создает космическое равновесие, т.е. стабилизирует положение во внутреннем космосе России. По преданиям о браке Екатерины и Потемкина, императрица во время венчания гласно признала главенство мужа над собой, таким образом восстановив правильный божественный миропорядок. Любопытно, что под всеми историями о Потемкине как герое лежат мифологические сюжеты, обращающие нас к области коллективного бессознательного, а рассказы о трикстере содержат элементы сказки, причем обычно есть возможность установить автора этой выдумки или по крайней мере политический придворный круг, к которому он принадлежал. Документально подтверждается именно героическая версия, т.е. в действительности имели место те события, которые впоследствии трактовались как миф и обрели чисто мифологическую логику, а не как занимательные выдумки, логичные лишь с точки зрения обыденной реальности. Поэтому следует сделать вывод о том, что в целом круге преданий о Потемкине повествуется именно о жизни и смерти истинного скрытого государя, обладающего священными функциями и разделяющего власть с другим, более светским государем.