ЛИТЕРАТУРНЫЙ РАСПАД №6
(хроники бронзового века русской литературы)
ПРОИЗНЕСЕНЫ ПЕРВЫЕ БУКВЫ ИМЕНИ…
… вымя есть, а хересу нету…
В.Ерофеев, Москва-Петушки
Постинтеллектуализм на марше – Долой ИХ литературу! – Питирим Синегоров об алгоритмах – Культура додиков – Судьба премий "Русского Удода" – Эволюция русской книги-2 – Фантасты и их почитатели – Гарри Поттер, жыдомоссон – Общество виртуальных ощущений – Назад, в будущее – Смерть копирайту! – Новый Гоголь родился.
В предыдущем выпуске "ЛР" я юродствовал по поводу восхождения солнца и атаки новой русской культуры на старые протухшие бастионы "культурной элиты". Мне приятно теперь осознавать себя пророком. Правда, я не угадал, откуда придет спасение, хотя отгадка напрашивалась. Спасителем русской словесности оказался некогда отмеченный нашей гностической инициацией Лев Пирогов со товарищи из замечательной газеты "
Ex Libris" (exlibris.ng.ru), все номера которой за этот год в той или иной степени поддерживают новое направление. Группа Пирогова выступила с отличным манифестом "Гегель изобрел гель" и массой прочих интересных заявлений, которые так или иначе свелись к тому, что в нашу жалкую интеллектуальную жизнь вторглось новое явление – постинтеллектуализм. Лев Пирогов по просьбе нашего журнала дал нам исчерпывающее определение постинтеллектуализма (нам нужны простые объяснения, а мудрствования "Экслибриса" народу не всегда доступны). Вот что он говорит:"Новое слово опять возможно. Новое время предполагало, что оно возможно в принципе. Помо (постмодернизм. – РУ.) предполагал обратное. Почему? Он увяз в контекстах: нельзя было рассказать свежий анекдот, так как это было бы пошлостью - претендовать на рассказывание "свежего анекдота". Все плавали - знают. Можно было только называть номера анекдотов. 187 - очень смешно!.. 31 - так себе.
Пи - это отказ от вериг контекста. Новое слово рождается в первозданной пустоте, равнодушное к тому культурному циклу, который еще до его появленья на свет закруглился, закончился. Это как дети, собирающие из подобранных на свалке (истории, культуры, вавилонской библиотеки) железок велосипед - вопреки тому, что изобрести велосипед нельзя, пытаться изобретать - неприлично.
Тут нет корреляции с невежеством, "новым варварством" и т.п., хотя для неапологетов Пи это не очевидно. Тут есть стремление к новой, нерегламентированной жизни. Типа на необитаемом острове. Ты, несколько пиздатых баб и оххуйных друзей, двенадцать топоров и - целый остров!.. Благоустраивай его. Не для того, чтобы создать кампанеллу, а просто - чтобы жить на нем. Жить
Кайф проистекает не из "правильности" - "неправильности" синхронизаций твоего опыта с культурными и историческими "объективностями", а из потребностей самой жизни. Хочешь ссать - ссышь.
Байка про то, как возник Пи.
Я когда-то читал культурологию в ставропольском университете. Там так ништячно составлены учебные планы, что это курс очень часто выпадал на первый или второй семестр. Тогда как восприятие культурологии предполагает, что студент уже поднаторел в истории, истории философии, эстетике, психологии и пр. И что же было делать мне? рассказывать так, как будто НИЧЕГО НЕ БЫЛО. Сводить сумму "академических" знаний к обыденному опыту. Объяснять на пальцах. Не бояться неточностей, не ебаться над ссылками. Учить думать
, а не "знать". В конце концов, мне это понравилось - настолько, что из университета я ушол.Применительно к литературе Пи - это стихийный протест против тухлой тусовки немзеров-архангельских и прочих солженицыных - с одной стороны и коммерчески ориентированных масс-медиа, фигур и издательств - с другой. Это строительство "сам себе контекста" на тех проплешинках, которые под диктатуру двух вышепомянутых пиздобратий не подпадают. Это и ЖЖ - как репрезентативная, всем понятная, "оформившаяся" форма. И другие
- случайности, частности, - систематике и репрезентации не поддающиеся".Наше отношение к постинтеллектуализму – самое что ни на есть положительное. Это первое заслуживающее внимания культурное явление с 1914 г. Ну не "лианозовскую школу" же считать эпохой культуры и не сочинения же Пригова! Явление Пи-Пи – нечто на уровне кубофутуризма и акмеизма. Более того, Пи с самого начала "позиционирует" себя, как оппозиционное официозной культуре "по-мо" течение. Если русская литература – разновидность религии, то Пи – это правильный, здоровый народный протестантизм, стремление к "дешевой церкви" и разрубанию пут разного рода старых заветов. Новый литературный завет от Льва Пирогова, сознаемся, нам очень импонирует. Это та самая дубина, которая может быть использована для того, чтобы гвоздить ею по сторонам всех представителей "тухлой тусовки", во всех отношениях и повсюду душащей живую жизнь. Расчистить дорогу себе и другим… Единственная опасность в будущей истории Пи – это то, что течение может оказаться таким же тусовочным. Короче: либо Пирогов и Компания превращаются в вождей широчайшего культурного движения, посредством которого фортеции удастся одолеть, либо они пойдут по тому же тусовочному пути, не пуская к себе "иноверцев", и тогда Пи будет просто очередным мыльным пузырем, выпущенным нашей "элитарной культурой".
Хочет ли Пирогов стать новым Маринетти? Или его устроит роль "вождя очередной дачной школы", жалкой тусовки нездоровых собутыльников? Вот выбор, за которым мы будем наблюдать. Мы очень надеемся на то, что Льву хочется чего-то более существенного, чем "вращаться в кругах"… В этом и состоит наша надежда.
Впрочем, кто знает? И все же, хочется верить...
Выкинем на помойку "культурный цикл" и "вторые смыслы"! Будем проще! Вознесем к небесам мутный мохнатый вой, из которого родится, наконец, новое слово!
Итак, произнесена первая буква Имени. Имени новой русской культуры. Имени-лозунга, отрицающего ИХ литературу ради литературы НАШЕЙ. Хватит питаться продуктами переваривания соцреализма! Нам нужна новая, здоровая пища, и постинтеллектуализм – то, что нужно.
Но это лишь самое первое явление первого проблеска новой русской культурной жизни.
В целом же все катилось по старой, хорошо наезженной навозной колее 90-х гг.
Мой секретный корреспондент Питирим Синегоров даже позволил себе поиздеваться над всеми культурными смыслами современной "литературы", написав следующий текст, напоминающий некий алгоритм "бель летра 90-х":
Питирим Синегоров
"Наше интервью. Иван Остохреневский и обретение мира."
П.: Итак, Иван Петрович, наконец-то мы получили возможность припасть к чистому истоку и, омывшись от скверны пошлости и суеты, узнать последний смысл...
И.: Да...
П.: И всё же почему "Хуйня и мир"? Ведь мир в Вашем романе так и не наступает?
Не было бы название "Хуйня" выразительнее?
И.: Я думал об этом и должен Вам сказать, что Вы правы. Роман следовало назвать "Хуйня". Это было бы правильно и эстетически и содержательно. Однако было бы совершенно неэтично лишить читателя надежды.
П.: Почему?
И.: Что почему?
П.: Почему Вы считаете, что это было бы неэтично?
И.: Я Вас не понимаю.
П.: Иван Петрович, но если надежды нет, то зачем же обманывать читателей?
И.: Вы перегибаете палку, Питирим. Я не обманываю читателей, я даю им шанс.
Шанс сотворчества! Мир следует обрести в мучительном поиске, только тогда он будет чего-то стоить!
П.: Я понял, Вы призываете читателя к поискам мира!
И.: Совершенно верно. От хуйни к миру -- вот истинный смысл духовного поиска.
П.: Но так не бывает, Иван Петрович...
И.: Только так и должно быть.
П.: Мне кажется, что Вы предъявляете слишком высокие требования к читателю.
И.: Иначе и невозможно. Только преодолевая себя мы получаем шанс разделаться с
хуйнёй и обрести спасительный мир.
П.: Но ведь мира-то нет!
И.: Это не важно.
П.: Что не важно?
И.: Мир прийдёт, главное преодолеть хуйню.
П.: А как? Из Вашего романа я не смог это понять.
И.: Ну... не сдавайтесь так легко! Пофантазируйте хоть немного! Представьте,
что хуйня исчезла! А? Каково?!
П.: Как это исчезла? Почему?
И.: Так. Исчезла и всё. Вот представьте себе!
П.: Зачем?
И.: Что значит "зачем"? Чтобы воцарился мир, разумеется.
П.: Нет, зачем себе это представлять? Что толку-то?
И.: Это Вас вдохновит на борьбу с хуйней!
П.: Вы думаете?
И.: Нет, я уверен!
П.: Да мне и так хуйня уже давно опротивела, зачем мне ещё фантазиями
вдохновляться?
И.: Я поражаюсь Вашей нечуткости к искусству.
П.: Да причём тут чуткость?! С хуйней бороться надо, а не фантазировать!
И.: А как?
П.: Я думал Вы знаете.
И.: Ещё чего. Я писатель всё-таки, а не академия наук.
П.: Это и так ясно.
И.: Так почему же Вы такие вопросы задаете?
П.: Но Вы же сами свой роман "Хуйня и мир" назвали. Вот хуйню я нашел, а мира
-- нет. Почему?
И.: Мне кажется Вы начинаете повторяться. Давайте так: Вы признаете
необходимость духовного поиска. Мир нужно искать, и это важнее всего.
П.: Вы предлагаете искать мир в хуйне?!
И.: Нет! Необходимо оторваться от хуйни, разумом и чувством вознестись над нею!
П.: Читая Ваш роман?
И.: Да!
П.: Но у меня именно это и не вышло. Как Вы думаете, почему?
И.: Не знаю. Прочитайте роман еще раз.
П.: Но я же тогда вконец охуею! Пощадите меня!
И.: Дорогой мой, нет иного способа приобщиться к духовности.
П.: Кажется я начинаю схватывать....
И.: (звонко хлопает в ладоши)
П.: Зачем Вы хлопнули в ладоши, Иван Петрович?
И.: Так принято на востоке.
П.: А... Так это всё дзэн?!
И.: Ну вот, наконец-то Вы начинаете меня понимать!
П.: Да, это интересная перспектива. А я, грешным делом, подумал, что Вы в
какую-то гностическую секту вступили.
И.: Истинное знание везде одно и тоже.
П.: Оно заключается в том, чтобы погрузившись в хуйню увидеть в ней мир?
И.: (хлопает в ладоши)
П.: Ух ты... Я совершаю колоссальный духовный прогресс!
И.: Именно, Питирим Карпович.
П.: Большое Вам спасибо! До скорых встреч!
И.: Всегда рад Вашему визиту!
Письма благодарных читателей.
Маша Курочкина, Санкт-Петербург
"Добрый день, уважаемый Иван Петрович! Я много плакала, читая Ваш последний
роман. Вы так всё проникновенно описали! Это всё, всё-всё сущая правда! Вот и
вчера вечером мы с Ромкой шли домой с автобусной остановки, а рядом у дороги
пьяный лежал. Я сказала, что наверно нужно что-то сделать, позвонить
куда-нибудь например. А Ромка такой бесчувственный! Он сказал, что это "всего
лишь пьяный мужик" и что он "имеет право там спать". Вот так всегда! А вдруг у него было плохо с сердцем? Я прямо иногда не знаю что делать и Ромка меня не
понимает. Он хороший парень, но меня не всегда понимает. А Вы понимаете!
Спасибо Вам!"
Из письма профессора пражского университета Катржины Градской
"...Впрочем поразительное сочувствие к страданиям и тяготам обычного человека
всегда было характерно для лучших представителей великой русской литературы. Вы воплотили в себе широту и монументальность Льва Толстого одновременно с
этической глубиной и тонким психологизмом Федора Достоевского. Я горжусь тем, что мне выпало счастье жить с Вами в одной эпохе. Спасибо Вам!"
Александр Н., Енакиево
"...Я много думал о проблеме добра и зла. Что делать, когда зло вокруг
торжествует? Не становиться же и самому жуликом? Нет! Пусть лучше я умру от голода, холода и унижений, но ни за что не предам идеалы, так удачно Вами
выраженные! Я и есть тот самый Саша, которого в Вашем романе выживают с работы только за то, что он честный и беззлобный! Теперь я не боюсь быть добрым, я
больше ничего не боюсь. Спасибо Вам!".
Любовь Ивановна, Магадан
"...Ваша книга вызвала у меня самые положитильные впечатления. В наше время
нелегко сохранить такую чуткость души и твердость веры в человеческий идеал. Я решила рекомендовать нашему начальнику колонии закупить Ваши книги для
библиотеки, пусть они послужат делу спасения людей. Спасибо Вам!"
Культура постсоветской России породила целый пласт любителей идейно крепкого речекряка, которые, в отличие от советских своих коллег, совершенно искренни в этом крякании. Впрочем, в СССР такой типаж тоже был – идейные коммунисты, жившие на хлебе и воде и цитировавшие ранние работы Ленина. Но те были почти что безопасны и вызывали лишь усмешку с примесью определенного уважения. Идейные либералы намного хуже, так как свое желание существовать за счет других они точно так же прикрывают моралистической риторикой о "твердых здоровых идеях" и, как я недавно выяснил, "дискурсивной ответственности".
Некий малограмотный эстонский партизан, по странному стечению обстоятельств считающий себя знатоком русской словесности, обозвал меня в ЖЖ "дискурсивно безответственным". Ну и что? Ничего. Прикол, однако, - именно в понимании этого термина. По-человечески, это переводится всего лишь так: надо отвечать за свои слова. Но я за свои слова полностью отвечаю.
То есть "учитель словесности" имел в виду что-то другое. Но что? Судя по тому, что пишет один из дружков моего "критика", некий туповатый (хотя и весьма забавный) ведущий ленты новостей, речь идет о том, что "дискурсивно ответственный" должен говорить правильные вещи. Например, что российской экономике необходимы либеральные реформы, что ругать США могут только дегенераты, что поликорректность нельзя оспаривать, что говорить о национальных интересах пошло и т.п. Все эти утверждения спорны (я не говорю, что неверны), однако "дискурсивная ответственность" состоит именно в том, что оспаривать их нельзя. Это кредо, символ веры, это "наше все". Стоит усомниться в одном из тезисов – и тебя выгонят из элиты к свиньям. То есть "дискурсивная ответственность" в либеральном мире – некое имитируемое состояние сознания, которое хорошо оплачивается. Постоянное повторение либеральных мантр доводит адепта до определенного уровня просветленности, а на каждом уровне – своя тарифная шкала. Чем больше ты просветлился, тем тебе больше платят. Таким образом, либерализм – это специфическая религия, наподобие секретных практик индуизма, только как бы наоборот.Я, со своей стороны, предлагаю называть приверженцев этой доктрины додиками – дискурсивно ответственными дебилами, идиотами и кретинами. Чем выше степень самоодебиливания, тем больше они получают от своих хозяев. Особо поднаторевшие в этой сложной мантрической практике даже дорастают до столь высоких степеней, что могут спокойно послать работодателю такое резюме: "Иван Козодоев
. 2500$". И все.И ведь примут на работу! Уверен… Имена гуру додических мантр говорят сами за себя.
Превращение более-менее широко мыслящего человека в додика – вот цель либеральных СМИ. Я думаю, что духовный отец этой операции – ФыМы Достоевский, предлагавший "сузить русского человека".
Итак, специфический религиозный "путь додика" имеет в России весьма серьезного основателя. Мы начинаем постепенно понимать, что такое либеральная религия. Думаю, на эту тему надо будет написать очерк и назвать его как-нибудь так: "Священные символы либерализма".
Додиков становится все больше, я даже думаю, что процент роста ВВП измеряется не в деньгах, а увеличении количества додиков в год – на 3-4%.
Вот так мы и жили целых аж 10 лет, а то и больше. К счастью, всему этому, похоже, приходит конец.
Мы, в свою очередь, подвели итоги своих, объявленных в прошлом году журнальных премий – под неприличными названиями "Мудак-2001" и "Пидарас-2001". К сожалению, вынуждены признать, что ни мудака, ни пидараса в современной русской литературе не оказалось. Проханов, едва не получивший премию "М-2001", оказался значительно выше этой ипостаси, а других кандидатов мы пока не нашли (вероятно, они очень мелки для нее). На роль "П-2001" чуть не попала Людмила Улицкая с "Казусом Кукоцкого", но потом мы подумали – ну какой, в самом деле, из Людмилы Улицкой пидарас??? Вдобавок, и роман оказался недостаточно пидарастичным, а вполне даже понятным чтивом. Так что мы просто объявляем новый конкурс, и премии получат другой порядковый номер – 2002.
Вообще же население России начало активно читать "литературу". Иногда даже в книжных магазинах слышишь нечто совершенно потрясающее, вроде споров о том, в каком издании лучше читать то или иное произведение. Мы с П.Брайлем считаем, что Галковского, например,
надо издавать в формате карманной библии, а не в том ужасном виде бессмысленного декоративного кирпича, в коем существует ныне изданный "Тупик".Все это наводит на грустные мысли. Вспоминается Аверченко, который дожил до естественного конца таких рассуждений:
Вот куда мы катимся, господа... Это мы уже проходили, типа того.
Поговорим, впрочем, о других, менее грустных событиях бель летра.
В начале года случился очередной фантастический сбор, на сей раз неподалеку от Химок. Наш корреспондент Роман Апокриф не смог туда попасть, зато весьма уважаемый в "РУ" Олег Дивов выступил с хорошими (хоть и очень уж личными) заметками о "Росконе-2002", этом сборище фантаствующих и всячески примерно юродствующих российских писателей, из которых (заметок) можно почерпнуть весьма ценную и полезную информацию:
"Во-первых: не те, кому это положено, лоббировали не тех, кого надо, и не так, как это принято. Во-вторых: рожденная в многолетних дискуссиях система голосования, на которую возлагали большие надежды, дает сбои.
И то, и другое отчасти верно. Система в принципе хорошая, но плохо работает. А лоббирующие сопровождали лоббирование громогласным восторжением собственной молодецкой удалью.
Если забыть основополагающий тезис Бориса Стругацкого, гласящий, что единственный смысл вручения литературной премии - "сделать приятное хорошему человеку", тогда это всё ужасно. Если, вдобавок, запамятовать,как ещё на прошлом Росконе программная цель конвента была обозначена словосочетанием "бухать и брататься", то ужасно вдвойне. А если отказаться признать ту аксиому, что за кого и по каким спискам ни голосуй, всё равно даже самые молодые из нас сыграют в ящик уже лет через семьдесят… Ну, значит, на конвенте вообще кошмар творился и дурдом.
А я вам так скажу - зато отважный Бояндин снова приехал и, по достоверным слухам, кормежка не вызвала у Константина нареканий".
Особенно нас порадовал этот последний факт. Вот так и воспитываются настоящие спартанцы! И приятно, что важную роль в этом играет наш журнал. Этак Бояндин к следуюшему конвенту будет спокойно, аки библейский Левиафан, возлежать на камнях, "считая их за мягкой ил". И все будут смотреть его подвиг - за хоршие деньги. Процент - нам...
Другим важным событием стало стремительное распространение в России "Гарри Поттера".
Интерес к книгам про "гарипотыря", как его некоторые называли в интернет-заметках, превзошел все мыслимые ожидания. Впрочем, надо признать, что фильм сделан достойно и, как ни странно, доступен пониманию любого среднего обывателя. Я, в общем, понял, что там к чему, хотя книжку не читал и читать не собираюсь (не то, чтобы не хочу, а просто времени нет на это совсем).
"Новая газета" от 18.03.2002, будучи наиболее истеричным демократическим изданием, немедленно подняла тему пропаганды оккультизма у Роулинг, видимо, с целью отстреляться первой, так как на эту тему в самом ближайшем времени будут говорить все, кому не лень, включая разнообразных недоделанных недотыкомок, типа наших "советских патриотов".
Один из авторов этой "истерики нон стоп", Лев Платонов, защищает "гарипотыря" следующим образом:
"Впрочем, не одну только Джоан Ролинг обвиняют в пропаганде оккультизма среди детей. Шестого сентября 1995 года туринская газета "Ла Стампа" напечатала большую статью под заголовком "Правда, что Мэри Поппинс – это Сатана?". Журналисты утверждали, что под маской необыкновенной няни скрывалось опасное существо, хорошо знакомое с ритуалами черной магии. Эта тема была подхвачена рядом итальянских газет, которые тиражировали все новые и новые материалы о связях Памелы Треверс, автора "Мэри Поппинс", с ведущими европейскими оккультистами.
Надо признать, что эзотерические мотивы в творчестве Памелы Треверс были выражены гораздо ярче, чем в книгах Джоан Ролинг. Если у последней оккультный символизм является лишь элементом формы, то Треверс, длительное время изучавшая теософию, подходила к делу гораздо серьезнее. "Было бы ошибочно считать мои повести сугубо детскими книгами. Они не в меньшей степени предназначены для взрослых читателей", - писала Треверс в письме к литературоведу Стефану Бергштейну.
Жизнь Памелы Треверс была долгой и очень яркой, похожей на авантюрный роман. Общеизвестно, что Треверс была сотрудником британской военной разведки. Увлечение шпионской романтикой всегда было свойственно классикам британской литературы, достаточно вспомнить Сомерсета Моэма и Грэма Грина. Однако мало кто знает о том, что автор "Мэри Поппинс" увлекалась эзотерикой, которая в начале прошлого века была модным светским хобби. Треверс всерьез занималась изучением тайных доктрин Блаватской и других мистиков теософского круга. Она познакомилась с Уильямом Батлером Йейтсом, известным поэтом, который возглавлял Орден Золотой Зари. Среди адептов этого ордена были такие незаурядные личности, как известный мистик и литератор Артур Мэйчен, а также маг-декадент Алистер Кроули".
Но и сочинение про Карлсона отдает не меньшей мистикой, правда, слабее выраженной. Ведь кто такой Карлсон? Летающий человек-трикстер, призрак детской инициации… И почему Малыш предпочитает ему именно собаку? А кто такая Фрекен Бок (?)? Тут не один полк жыдомоссонов поработал. Можно было бы покопаться в биографии недавно умершей Линдгрен. То-то мы интересные вещи узнали бы, наверное.
В любом случае, речь может идти о большой и неустранимой тенденции. Естественным состоянием для среднего человека является нечто вроде "средневековья" с магией, порчей, святыми местами, крестовыми походами, охотой на драконов и всякой подобной фигней… В данном случае "общество потребностей" кусает себя за хвост. Человечество попросту намерено удовлетворить свою внутреннюю потребность, свой порыв в "виртуальное средневековье", о чем мы здесь уже не раз писали. И реализовываться эта потребность будет всеми фибрами "общества зрелищ". Шаг за шагом, удар за ударом, в гроб рациональной современной цивилизации забиваются шестидюймовые гвозди. Это может кому-то не нравиться (и, скажем, философ А.Зиновьев по этому поводу поднял в прессе самое настоящее жалкое верещание на тему "ксендзы нас охмуряют"). Но это так. Завтрашний средний горожанин не будет знать отличия напряжения от сопротивления, но зато в школе ему расскажут, что в электропроводах живет злой огненный дух, и лучше их не трогать, если они не обмотаны изоляцией, освященной аж самим римским папой или, что круче, патриархом московским. Ведь, признаем честно, именно в таком примерно духе и думает подавляющее большинство населения (конечно, с проводами я преувеличиваю, но все же…). Либерализм, выставивший на щит "естественность", обязательно найдет свою грязную лужу и плюхнется в нее (в противном случае ему придется еще раз превратиться в коммунизм; отсюда мы можем почерпнуть определение в стиле председателя Мао: либерализм – грязная свинья, коммунизм – чистая свинья, но все они – просто свиньи). Штучки с "естественностью" вообще очень опасны. Ибо в определенных условиях для человека вполне естественно пойти и замочить своего богатого соседа топором. И не просто из экономических соображений, а потому что он видел, как соседу по ночам летающий огненный змей деньги таскает. Социальный протест обязательно обретет гностико-сектантскую форму. Появятся тамплиеры и мальтийские рыцари, жители христианских Балкан устроят крестовый поход против боснийцев, крымские татары возьмут Москву. На троне в одной из южных стран воссядет новый князь Влад Дракула, который будет забивать гвозди в головы "папежских послов". Все идет по плану, господа.
Наша культура заглотила эту наживку – в виде Толкиена, гарипотыря и пресловутой "русской фэнтези", включая разнообразных ван-зайчиков с их "ордусью". И стремительно шагает в общество виртуальных ощущений – последнее, высшее общество, которое будет построено на Земле перед тем, как человека, согласно ницшеанским рецептам, окончательно преодолеют.
А в искомые века "нового средневековья" именно текст сам по себе будет представлять ценность. Текст, а не его автор, заметьте, ибо все вокруг будет одним сплошным, бесконечным, постоянно самовоспроизводящимся, замкнутым в себе ритуальным текстом.
Поэтому пресловутое "авторское право" – извращение, доживающее последние дни. Автор не имеет никаких прав на свое творение, оно должно жить собственной жизнью и распространяться дроблением. Авторов вообще надо сечь, а не поощрять. Либо – помещать в монастыри.
Будучи по основному роду своих занятий среднего звена чиновником, и, что более смешно – зачастую речеписцем, - скажу, что отрицание авторства в наше время появляется как нельзя кстати. Я уже давно предавался грустным размышлениям о том, как пишутся речи высших чиновников России. Да очень просто – берется чей-нибудь текст, переписывается по мере сил своими словами, и готово дело. То есть высший чиновник РФ – это такой Голем, которому в рот можно вложить коллективно подготовленную дощечку, чтобы он совершал необходимые действия. В результате очень часто "задумку", про которую знали только полтора доцента, удается протолкнуть в жизнь.
Так вот, мы плевали и плевать будем на "авторское право". Если давать ссылку на каждого Шишкинда и Кукушкинда, высказавшего какую-нибудь "оригинальную идею", то никакого прогресса не будет. Решения не будут приниматься, пока автор их не одобрит. А автор, как всякий мелкий хозяйчик, это свинья, которая будет требовать "вознаграждения". Он, как правило, предпочитает осуществлению своих идей жалкий гонорар и проценты с продаж.
Таким образом, копирайт – тормоз всякого развития, подрывная идеология, чушь собачья. Мы, "РУ", всегда инстинктивно были против института "авторства".
Автор как сторонник копирайта – это гнусное самодовольное животное, желающее получить гроши за то, что уже когда-то было высказано другими, скажем, древними греками. А сказано было уже ВСЕ, на самом деле... Присвоить себе страницы Библии, Авесты и Корана может только еретик, которому место на костре.
И, кстати, в этом смысле нарисованы уже контуры и второй буквы Имени. Это сделал Михаил Вербицкий на сервере ":ЛЕНИН:", который пока что (на момент написания статьи) недоступен читателю. Ищите там, когда он заработает.
Вербицкий устраивает впечатляющую танковую атаку на сам институт авторства. И атака эта выдержана вполне в нашем ключе. Отказ от авторства, виртуальное авторство, многоуровневое авторство – и никаких гонораров. Вот литературный мир будущего.
Мир, в котором не будет авторства, зато будет нормальная жизнь, в котором миф начнет разиваться согласно своей диалектике - как писал один профессор с анималистской фамилией, - где облака уподобят коровам, а бисер пище свиной, и где из голубых небес в ритуальные праздники будет, по молитвам собравшихся, появляться вымя, источающее чистый херес. Ибо что такое настоящий коммунизм? Это эпоха, когда самое захудалое, самое ободранное и вонючее вымя будет сочиться веселящим хересом.
Вербицкий заканчивает оптимистично:
"Что бы ни говорили адепты интеллектуальной собственности, но единственное содержание около-копирайтного дискурса - полицейское: либо почтенной публике дозволяется колбасить на знаковом поле любого ваньку, которого она захочет, либо это знаковое поле полностью экспроприируется в пользу мега-корпораций. Причем, по мере развития информационной технологии, эта самая экспроприация и контроль должны быть тотальнее и тотальнее; доходя, в идеале, до полной аль-каеды. Чтобы плотнее контролировать смысловое и знаковое пространство, корпорациям приходится развивать технологию; но каждое новое технологическое достижение требует усиления контроля. Замкнутый круг анального удержания, кусающий себя под хвостом.
Есть такая болезнь - анальная трещина; пациента мучает трещина в заднем проходе, от этого ему больно какать и у него начинается запор; но чем сильнее у него запор, тем тверже у него какашки, потому что какашки когда запор твердые. Чем тверже какашки, тем сильнее они царапают пациенту анус; тем больше и глубже у пациента анальная трещина и тем реже он какает.
В принципе, такая болезнь должна быть у гомосексуалистов.
Альтернатива этому одна всего - общество, где каждый сможет скопировать своим друзьям для своего и их удовольствия любую хорошую или полезную вещь; общество всеобщей радости, вседозволенности и тотальной оральной гратификации.
Либо победит fair use, либо победит анальная трещина. Есть всего два общественных проекта; проект абсолютного анального удержания и проект цветущего разнообразия и всеобщей оральной вседозволенности. Два полюса - порядок и хаос; мужское и женское; США и Россия; море и суша; работа и игра. Во втором проекте заняты коммунисты, радикалы, маргиналы, фашисты, скинхеды, панки, все негры, нищие, ученые, женщины, все, кто молод и голоден. В первом - все обдолбанные богатые подростки, все гуманитарии и попы, все помешанные на иерархии пузатые мужики с их Высоцким, телевизором, спортом, пивом и мэйл-бондингом; все "рок-музыканты", все журналисты, художники за гранты, бизнесмены, писатели и педерасты от масс-медиа. Все сторонники копирайта сплошь гомосексуалисты и педерасты.
Все знают, что копирайт и педерастия это одно и то же; вот попробуйте написать нарочно копирайт, то и получится гомосексуалист".
Прямо новый Гоголь родился…
Итак, две буквы произнесены: Пи и ОК (отказ от копирайта). Что-то будет дальше?
Если следовать классической традиции, то осталось всего две буквы.
В.Нифонтов + П.Синегоров, апрель 2002