Дивов О. Толкование сновидений. М.: Эксмо-пресс, 2000. 382 с.Феномен Олега Дивова состоит в том, что он действительно ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ ПИСАТЕЛЬ. А это в наше время -- большая редкость. Я не люблю писать рецензии, поскольку в среднестатистическом тексте правильным считается немного похвалить, немного поругать, а в целом -- похлопать по плечу и сказать: молодец, парень, ждем продолжения.
Дивова по плечу не похлопаешь. Потому что плечо это слишком высоко.
Дивов принадлежит к числу тех очень немногих российских авторов, которые с успехом справились с жестким и довольно болезненным "ученичеством" у западной фантастики. Многие (большинство) этой профессиональной школы не выдержало. Либо полностью подчинилось ее правилам и воспроизводит на русском языке иностранный продукт с переводным лейблом. Либо, напротив, сделало вид, что массовой, популярной и очень уверенной в себе англосаксонской литературы нет, поэтому можно гнать читателю фуфло отечественного производства, прячась за воображаемым железным занавесом.
Олег Дивов не сделал ни того, ни другого. Он честно выучился у более зрелой и техничной культуры. А потом позволил себе быть самим собой, то есть русским писателем. В его произведениях динамичный сюжет, высочайший драйв сочетаются со щемящей тонкостью описания живых человеческих чувств. Дивив сумел взять у русской классической литературы то единственное, что у нее было по настоящему хорошего. Умение показывать самую глубину человеческой души. Сделать это без упрощения и фальши -- не было дано, пожалуй, ни одному западному автору. Отец "Саги о Форсайтах" Джон Голсуорси, страстно мечтавший стать "английским Достоевским", в одном из последних романов "Конец главы" признает полную невозможность подобного эксперимента -- по его мнению, люди не могут так выворачивать душу, как русские.
Именно такую, "невозможную" в рамках западной литературы анатомию души русского лыжника-хард-слаломиста, "настоящего гражданина мира", как и "любой спортсмен международного класса", дает Дивов в новой книге "Толкование сновидений". Напряженный, местами детективный, местами тонко романтический сюжет предает истории, рассказанной от первого лица, притягательность и свежесть. Нас еще не кормили психологическим триллером такой скорости. И возможно, больше никогда не накормят.
Позвольте, скажут те, кто уже читал. В триллере должна быть психология убийцы... А вы разве не заметили, отвечу я, что главный герой таки убил соперника лыжей, хоть и не намеренно. При чем момент убийства и все чувства, возникающие в голове Поля, описаны по секундам. В том-то и дело, что для нас герой -- не убийца. Но он в один прекрасный день оказался в ситуации, когда не мог не убить. И убил. Да еще и пережил содеянное несколько раз: до убийства, просчитывая полет-приземление, в процессе, и потом, глядя на запись монитора. Это круто, очень круто даже для маньяка-садиста, наблюдающего за своими жертвами по видео. А перед нами нормальный человек и его чувства гораздо интереснее, чем в сотый раз переваренный доктор Лектор.
Отличительной чертой русской классической литературы было то, что она, как дурень с писанной торбой, носилась либо с чувствами "лишнего человека", который маялся от безделья, либо с "маленьким человеком", задавленным чугунными сапогами государства.
По нашим хребтам с хрустом ломаемых костей должен был пройти страшный XX век, чтоб на его излете один из лучших русских писателей догадался и показал, что больная душа есть и у этих самых пресловутых сапог, и у разрываемого делами человека.
В современной России, где люди задыхаются на двух-трех работах, чтоб кормить детей, просто не представим скучающий герой-ипохондрик. Дивов сумел показать, что чувства человека, живущего очень быстрой жизнью едва ли не более сложны и болезненны, чем у Печорина или Раскольникова.
"Толкование сновидений" -- несомненный литературный успех автора. При чем успех этот произошел вопреки всем прогнозам. После "Выбраковки" следовало ожидать если не падения, то паузы. Когда в 1999 г. "Бастион" вручал Дивову свой приз - «Большой меч» -- Геворкян не мог не ввернуть, что де «за литературную потенцию вручаем, мол с надеждой на будущее». Хотя сидевшие в зале понимали: "Выбраковки" и одной достаточно, чтоб дать десять таких призов, а потом догнать и еще дать.
Сама по себе эта вещь была так значительна и интересна, что становилась знаковым феноменом для современного российского общества. Такие феномены обычно не остаются бесследны для авторской судьбы -- иногда они просто ломают собственного создателя. Теперь, когда опасный период пройден, можно вслух сказать: Дивову после такой книги как "Выбраковка" грозило не написать ничего лучше. А может быть и вообще ничего больше не написать.
А он взял и написал. Зараза! Да как! Не просто лучше -- гораздо лучше с точки зрения литературного качества, зрелости, мастерства. Тому, кто читает Дивова в обратном порядке, полюбив его, например, на "Выбраковке" или на "Лучшем экипаже солнечной", очень трудно избавиться от чувства разочарования. Дело в том, что этот автор растет очень быстро, скачками. Каждая его следующая вещь на порядок -- то есть на десять ступеней -- лучше предыдущей. Те тоже хорошие, но по-другому, на ином уровне.
Неровность -- одна из отличительных черт книг Дивова. И глупо было бы надеяться, что он от нее когда-нибудь избавится. Дело не в наработке руки, а в эмоциональном строе дивовской прозы. Повышенный уровень сенситивности, восприимчивости автора создает ситуацию, когда в состоянии нужного настроя -- полной коррекции себя с чувствами персонажа -- Дивов пишет по-настоящему золотые страницы. Но вывести писателя из подобного "транса" довольно легко -- позвонил телефон, подкатила текущая работа, приехали гости... и все. Могут пройти многие дни и даже месяцы, но нужного состояния души больше не появится. А работать надо. И тогда набитая рука сама пишет качественные страницы, но в них нет больше трепетного дыхания небес.
Именно так и произошло с окончанием «Толкования сновидений». В двух первых третях текста чувствуется Бог, в последней - издатель. Видимо, поджимали сроки и включился тот самый профессиональный автопилот, который и позволил Дивову дописать роман. Литературная разница между Началом -Серединой и Концом «Толкования...» как между 10-10 и 5 баллами. Однако истинный ценитель закроет глаза и на это. Во-первых, он уже словил свой кайф на настоящем Искусстве и просмаковал каждую деталь. А, во-вторых, хочется же, черт возьми, знать: поженятся или не поженятся главные герои? Наш рыцарственный лыжник на высоте и отхватил себе принцессу. Правда, заграничную девушку с тонкими чувствами, которой так и хочется дать по голове кирпичом, ну да ладно. Пусть хоть так, очень уж бедняга настрадался.
Теперь хотелось бы сказать несколько слов о пресловутом дивовском мачизме, за который его одни ругают, а другие хвалят. Если честно, то я не нашла в текстах данного автора ничего похожего на «торжествующее мачо». Читаешь критику и поражаешься: «Дивов показал стопроцентного мужчину в квадрате, в кубе, в геометрической прогрессии. Сильного и крутого -- смерть феминисток» или «Торжествующее мачо само по себе фантастично, его поступки этически не мотивированы».
Либо я слепа, либо дело в другом. Автор показывает не мачо в традиционном виде - радость для ущербной аудитории из запаренных феминистической пропагандой подростков. Его герои совсем из иной духовной плоскости. Дивов обнажает перед читателем оборотную сторону силы. Или ее внутреннюю ее составляющую, не слишком приятную, но, к несчастью, неизбежную именно в реальном, а не фантастическом мире.
Его персонажи уже в силу профессиональной принадлежности должны быть «крутыми» и явно дотягивают до планки. И выбраковщик Гусев, и хардслаломист Поль - лучшие из лучших в своем кругу. Но Дивова интересует, чего им это стоит, каким душевным напряжением им дается подобный статус. В «Алисе в зазеркалье» Черная королева говорит: «У нас, чтобы остаться на месте, нужно очень быстро бежать. А чтоб попасть в другое место, надо бежать в два раза быстрее». Дивов блестяще описывает некомпенсированные потери, которые несут его герои, стараясь «бежать в два раза быстрее» или хотя бы «очень быстро», чтоб их место не занял другой - тоже сильный и тоже не без потерь. Ведь и Гусев, и Поль - внешне яркие супермены -- постоянно балансируют один на грани сумасшествия, другой на грани глубочайшего нервного срыва. В этом никто не виноват - жизнь такая.
Признание простого факта: в бедах человека виновата только жизнь - сразу поднимает Дивова над обычным уровнем российской литературы, привыкшей винить в том, что Сонечка Мармеладова стала проституткой, а Татьяна вышла замуж не за Онегина, злое правительство и общественный строй.
Часто приходится слышать: Дивов пижон и тесты у него пижонские. Согласна. Но есть в его пижонстве одна очень безобидная нота, которая делает этого писателя особенно приятным для «Русского Удода». Он не ВПЗР, то есть не Великий Писатель Земли Русской во всем нами презираемом блеске. Дивовские тексты лишены дидактики, они никого не сажают за парту и не назидают «разумное, доброе вечное», «не учат добру», не ваяют идеал для подражания.
Дивов просто пишет книги, не стараясь доказать, что пришел в мир с некой великой миссией и каждое его слово - благая весть. А то бы человечество просто не знало, что делать дальше без «Выбраковки» или «Лучшего экипажа Солнечной». Для многих прозвучит странно, но в пижонстве Дивова, в его любовании героями (читай самолюбовании, ведь и Гусев, и Поль вобрали значительную часть души автора) больше смирения, чем в попытках многих современных прозаиков приписать своим текстам не свойственную литературе воспитательно-религиозную функцию.
Если Олег Дивов - новое лицо русской литературы, то это лицо очень импонирует Крошке РУ. И мы от души желаем ему еще многих скачков вверх через 10 ступенек.
Ольга Елисеева